Принимаясь за славянскую культуру следует отметить взаимное влияние языка и культуры. Вот что пишет об этом А.Кошелев 1:

«В чем смысл необходимости речи? Речь – есть основной способ коммуникации. В совместном сосуществовании данная способность позволяет создавать более сложные межличностные связи. Вся история свидетельствует нам о постоянном усложнении форм, способов и вариантов межчеловеческого взаимообмена. Язык жестов отошел на второй план. Язык символов стал превалирующим в нашем общении.

Воспринимая нечто, мы его не только определяем, обозначаем, оно становится частью нашей картины Мира, которая в свою очередь описывается исключительно с помощью обозначений, т.е. слов. Наше мировоззрение состоит из образов и понятий. Понятие – это определение свойств предмета плюс чувственный опыт. Опыт не всегда обязателен. Тогда понятие принимается, либо не принимается, на доверии. Мы верим, что земля круглая. Не каждый «собственноножно» проверил этот факт.

Заглянем, для уточнения, в Энциклопедию социологии. ПОНЯТИЕ – форма мысли, обобщенно отражающая предметы и явления посредством фиксации их существенных свойств. Первые Понятия относились к чувственно воспринимаемым предметам и имели наглядно-образный характер…»

Из приведенной цитаты следует, что человек способен присвоить, усвоить и освоить только то, что определено в языке, носителем которого он является (конечно, для чего-то принципиально нового приходится создавать новые слова). Таким образом, освоение культурного наследия неразрывно связано с языком. Религия очень тесно связана с языком (как с речью, так и с письменным), и поэтому, если мы хотим определить место религии в системе культуры, необходимо рассмотреть влияние религии на язык, т.е. рассмотреть историю его изменений.

Столь же важным оказывается рассмотрение влияния религии на литературу, т.к. она может являться и является инструментом составления программы освоения человеком культурного наследия, а так же систематизации и сохранения этого наследия.

Краткая история русского языка2

Формирование русского начинается с выделения праславянского языка из индоевропейского. Он является общим источником всех славянских языков. Сознание славянского языкового иэтнического единства нашло отражение уже вдревнем самоназвании всех славян- словене. Помнению академика О.Н.Трубачева, это этимологически что-то вроде «ясно говорящие, понятные друг другу». В«Повести временных лет» говорится: «Асловеньскый язык ирускый одно есть…». Слово язык употреблено здесь нетолько вдревнем значении «народ», ноивзначении «речь».

Предком современных русского, украинского, белорусского языков был древнерусский (или восточнославянский) язык. Вего истории можно выделить две основные эпохи: дописьменную (отраспада праславянского языка доконца Xв.) иписьменную. Каким был этот язык довозникновения письменности, можно узнать лишь путем сравнительно-исторического изучения славянских ииндоевропейских языков, так как никакой древнерусской письменности втовремя несуществовало.

Распад древнерусского языка привел квозникновению русского (или великорусского) языка, отличного отукраинского ибелорусского. Это произошло вXIV веке, хотя уже вХII-ХIII веках вдревнерусском языке наметились явления, отличавшие диалекты предков великорусов, украинцев ибелорусов друг отдруга. Воснову современного русского языка легли северные исеверо-восточные диалекты Древней Руси.

Сразу виден переломный момент в развитии древнерусского языка – после крещения Руси в IX веке. Болгарский писатель Xвека черноризец Храбр рассказывает, что вдревности, когда славяне были еще язычниками, уних небыло букв, они читали игадали «чрътами ирезами». «Черты» и«резы»- это разновидность примитивного письма ввиде рисунков изарубок надереве Итак было многие годы»,- замечает первый историк славянской письменности. Так было довремени Кирилла иМефодия.

В862или 863году встолицу Византии Константинополь прибыли послы откнязя Великой Моравии Ростислава. Они передали византийскому императору Михаилу III просьбу Ростислава: «Хоть люди наши язычество отвергли идержатся закона христианского, нет унас такого учителя, чтобы наязыке нашем изложил правую христианскую веру… Так пошли нам, владыка, епископа иучителя такого». К тому времени Кирилл уже приступил кработе над славянской азбукой ипереводу греческих церковных книг наславянский язык. Еще доморавского посольства онсоздал оригинальную, хорошо приспособленную кзаписи славянской речи азбуку- глаголицу. Некоторые буквы глаголицы Кирилл заимствовал изгреческого идревнееврейского алфавитов. Порядок букв вглаголице ориентирован напорядок букв вгреческом алфавите, азначит, Кирилл вовсе неотказывался отгреческой основы своего изобретения. Однако, Кирилл сам придумывает целый ряд новых букв. Ониспользует для этого важнейшие христианские символы иихсочетания: крест- символ христианства, искупления грехов испасения; треугольник- символ святой Троицы; круг- символ вечности ит.п. Неслучайно аз , первая буква древнейшего славянского алфавита (современная а ), созданного специально для записи священных христианских текстов, имеет форму креста- , буквы ижеи ислово (наши и , с ) получили одинаковые начертания, соединяющие символы троичности ивечности: соответственно и ит.д. Но вДревней Руси глаголица неприжилась. Тут приходит время второй древнейшей славянской азбуки- кириллицы. Она была создана после смерти Кирилла иМефодия ихучениками вВосточной Болгарии вконце IXвека. Посоставу, расположению извуковому значению букв кириллица почти полностью совпадает сглаголицей, норезко отличается отнее формой букв.

Н.Б. Мечковская

Язык и религия. Лекции по филологии и истории религий

Предисловие

В этой книге рассмотрены взаимосвязи языка и религии. Для филолога сочетание «Язык и религия» – одна из тем «внешней» лингвистики, в ряду таких, как «Язык и общество», «Язык и другие семиотики», «Язык и сознание», «Язык и культура» и т.п. «Внешняя» лингвистика стремится понять семиотическую (знаковую), социальную и психологическую природу языка, увидеть своеобразие языка и языкового общения в различных сферах человеческой жизни. «Внешняя» лингвистика легко перерастает в философию языка и в «просто» философию, потому что язык находится в самом основании человеческого в человеке. Теория языка выходит за пределы языкознания и имеет общегуманитарное значение.

Разумеется, «внешние» связи религии и других явлений истории и культуры («религия и мораль», «религия и искусство», «религия и право», «религия и школа» и т.д.) интересны и важны для понимания всего человеческого. Однако в сочетании «религия и язык» есть особенно глубокая проблема, причем это проблема не «внешняя», а «внутренняя», затрагивающая неосознаваемые, поэтому стихийные и влиятельные механизмы человеческой психологии и культуры. Познавательная ценность темы «Язык и религия» связана с особой, «внутренней» и фундаментальной, ролью языка и религии в самом феномене человека.

С точки зрения семиотики (науки о знаках), язык и религия – это две самобытные знаковые системы, обладающие своим содержанием и своим способом передачи этого содержания. План содержания языка и план содержания религии – это два разных образа мира (две картины, две модели мира), поэтому в терминах семиотики язык и религия – это две моделирующие семиотические системы. С точки зрения философии, язык и религия – это две формы общественного сознания в ряду таких других форм отображения мира в сознании людей, как искусство, философия, мораль, право, повседневное (или обыденное) сознание, науки и технологии и др. По характеру своего содержания язык и религия занимают в ряду других форм общественного сознания крайние точки: это полярные противоположности. Язык заключает в себе самую простую, элементарную картину мира; религия – самую сложную, при этом в содержание религии входят компоненты разной психической природы (чувственно-наглядной, логической, эмоциональной, интуитивной, трансцендентной). Язык выступает как предпосылка и универсальная форма, оболочка всех других форм общественного сознания; религия – как универсальное содержание, исторически первый источник, из которого развилось все последующее содержание общественного сознания. Можно сказать, что язык – это универсальное средство, техника общения; религия – это универсальные смыслы, транслируемые в общении, заветные смыслы, самые важные для человека и общества.

Несмотря на полярную противоположность планов содержания языка и религии, между ними существуют сложные взаимосвязи – в силу их глубокой укорененности в сознании человека, укорененности, восходящей к истокам человеческого в человеке.

Религиозно-конфессиональные факторы играли (и играют!) выдающуюся роль в судьбах языков и, шире, в истории человеческой коммуникации. Это понятно, если принять во внимание только что сказанное: религия – это заветные для человечества смыслы.

Труднее увидеть и объяснить обратную зависимость – религии от языка. Конечно, эта зависимость не такая прямая и определенная, как конфессиональный фактор в истории литературных языков. Однако парадоксальным образом «заветные смыслы» оказывались как бы неотделимыми от тех слов, на которых они впервые были сказаны. Это создавало внутреннюю и «множественную», едва ли не с каждым словом связанную, зависимость «заветных смыслов» от своей языковой формы. Поэтому в истории религий вопросы языка часто приобретали жизненную важность. Перевод Писания на новые языки нередко приводил не к распространению учения, а к его видоизменению. Потребность в новых переводах или новых толкованиях могла оказаться и проявлением и фактором различных еретических и диссидентских движений.

Драматизм и парадоксальность связи языка и религии в том, что язык, будучи «всего лишь» коммуникативной техникой, оказывался способным быть предпосылкой (одной из предпосылок) и формой проявления религиозных противоречий, что, в конечном счете, вело к изменениям в содержании «заветных смыслов».

В основе этой связи языка и религии лежит не случайность или недоразумение архаического сознания. Дело в том, что религия – это область повышенного внимания к слову.

Религия мыслится верующими как с в я з ь между высшей и вечной сущностью (Абсолютом, Богом, богами) и людьми. Эта связь состоит в том, что Абсолют с о о б щ и л людям самое главное знание и между Абсолютом и людьми установился своего рода д о г о в о р: люди стремятся жить, руководствуясь главным знанием, полученным от Бога, и надеясь на его помощь, поддержку, награду свыше, в том числе в некоторых религиях – надеясь на иную, вечную жизнь. В самых разных религиях в круг ключевых значений входят понятия, связанные с передачей информации: Откровение, слово Бога, заповедь, завет, пророчество, благая весть, вестник, посланник, пророк, Священное Знание (Писание, Предание), Символ Веры, истолкование священного Слова, проповедь, молитва… История религий состоит в движении и изменении некоторой специальной информации – в ее территориальном распространении или сокращении, в ее той или иной трансляции – передаче, пересказе, переводе, перетолковании, разъяснении. Именно в сфере религии впервые, но во весь рост встала проблема п о н и м а н и я – т.е. та проблема, ради которой существует филология.

Во взаимоотношениях языка и религии есть своя логика, свои парадоксы и драматизм, заключенные в соединении понятий «стихия» и «культура» – стихия культуры. Стихия – от той глубины человеческого, в которую уходят корни языка и религии. Культура – потому что в религии и языке коренятся все начала человеческой культуры.

В этой книге будут показаны основные языковые коллизии в истории религии и основные классы или виды событий и процессов в истории языков и языковой коммуникации, обусловленные конфессионально-религиозными факторами. Думается, тема книги представляет вполне самостоятельный общекультурный и образовательный интерес. Для филологов пособие может стать введением в религиеведение. Гуманитариев разных специальностей книга познакомит не только с филологическими проблемами в истории религий, но и с целями и методами филологии – этой общечеловеческой «службы понимания» (С.С. Аверинцев).

БПБ – Большой путеводитель по Библии / Пер. с нем. М.: Республика, 1993. – 479 с.

ИВЛ – История всемирной литературы в 9 томах. Т. 1–8. М.: Наука, 1983–1994 [издание продолжается].

МНМ – Мифы народов мира: Энциклопедия. М.: Советская энциклопедия. Т. I, 1987. – 672 с.; т. II, 1988. – 720 с.

ППБЭС – Полный православный богословский энциклопедический словарь. Т. I–II. М., 1992. – 2464 стлб. [Репринтное издание].

СКК – Словарь книжников и книжности Древней Руси / Отв. ред. Д.С. Лихачев. Л.: Наука. Вып. 1 (XI – первая половина XIV вв.), 1987. – 494 с.; Вып. 2 (вторая половина XIV–XVI вв.). Ч. 1. А-К, 1988. – 517 с.; Ч. 2. Л-Я, 1989. – 528 с.

Соловьев – Соловьев B.C. Собр. соч. Т.1–10. 2-е изд. СПб., 1911–1914.

ФЭ – Философская энциклопедия. Т. 1–5. М.: Сов. Энциклопедия, 1960–1970.

Звездочкой (*) отмечена учебная и справочная литература, двумя звездочками (**) – классические труды

* Аверинцев С. С. Православие // ФЭ. М. 1967. Т. 4. С. 333–335.

* Аверинцев С.С. Теология // ФЭ. М. 1970. Т. 5. С. 200–202.

* Аверинцев С.С. Язычество // ФЭ. М. 1970. Т. 5, С. 611–612.

* ** Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М.: Наука, 1977. – 320 с*.

* Аверинцев С.С. Древнееврейская литература // ИВЛ. Т. 1, 1983. С. 271–302.

* Аверинцев С.С. Истоки и развитие раннехристианской литературы // ИВЛ. Т. 1, 1983[а]. С. 501–515.

* Аверинцев С.С. Иудаистическая мифология // МНМ. Т. 1, 1987. С. 581–590.

* Аверинцев С.С. Иоанн Богослов // МНМ. Т. 1, 1987[а]. С. 549–551.

* Авеста: Избранные гимны. Из Видевдата / Пер. с авест. И. Стеблин-Каменского. М.: Дружба народов, 1993. – 208 с.

* Алексеев А.А. Священное Писание как памятник древнерусской письменности // Русская литература. 1994. № 4. С. 202–213.

* Амусин И.Д. Кумранская община. М.: Наука, 1983. – 328 с.

* Античные теории языка и стиля. М.; Л.: Соцэкгиз, 1936. – 344с.

* Апокрифы древних христиан / Исследования, тексты, комментарии. М.: Мысль, 1989. – 336 с.

* Атхарваведа. Избранное / Пер., коммент. и вступит, ст. Т.Я. Елизаренковой. М.: Наука, 1976. – 407 с.

* Афанасьев А.Н. [составитель] Народные русские сказки. Т. I–III / Под ред. М.К. Азадовского, Н.П. Андреева, Ю.М. Соколова. М.: Гослитиздат, 1936–1940.

* Афанасьева В.К. Литература Шумера и Вавилонии / Поэзия. – 1973. С. 115–126 [см. соответствующую позииию в данном списке].

* Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре: Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб.: Наука, 1993. – 240 с.

* Барташэв?ч Г.А. Вершаваныя жанры беларускага дз?цячага фальклору. М?нск: Навука? тзхн?ка, 1976. – 168 с.

* Барташэв?ч Г.А. (складальн?ца). Бабуля так лячыла… Замовы ад хвароб. М?нск: Навука? тэхн?ка, 1992. – 54 с.

* ** Бартольд В.В. Соч. Т. 6. Работы по истории ислама и арабского халифата. М.: Наука, 1966. – 784 с.

* ** Бартолъд В.В. Ислам / Бартольд В.В. Ислам и культура мусульманства. М.: Изд-во МГУ, 1992. С. 3–51.

* Боткин Л.М. Итальянские гуманисты: Стиль жизни и стиль мышления. М.: Наука, 1978. – 200 с.

* ** Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. – 424 с.

* Белла Р.Н. Социология религии / Американская социология: Перспективы, проблемы, методы. М.: Прогресс, 1972. С. 265–281. [Фрагменты из указанной статьи напечатаны в работах– Религия. 1994, с. 116–118 (под заглавием «Религия как символическая модель, формирующая человеческий опыт»); Гараджа. 1995, с. 306–308.

* Бердяев НА. Самопознание (Опыт философской автобиографии). М: Книга, 1991. – 448 с.

* Бодуэн де Куртенэ И.А. Национальный и территориальный признак в автономии. СПб., 1913. – V, 84 с.

* * БПБ – Большой путеводитель по Библии / Пер. с нем. М.: Республика, 1993. – 479 с*.

* Борхес Х.Л. Письмена Бога. М.: Республика, 1992. – 512 с.

* Брагинский К.С. Древнеиранская литература // ИВЛ. Т. 1, 1983. С. 252–271.

* * Брук С.И. Население мира: Этнодемографический справочник. М.: Наука, 1986. – 830 с.

* Бубер М. Два образа веры. М.: Республика, 1995. – 464 с.

* Булгаков С.Н. Философия имени. Париж: YMCA–Press, 1953. – 279с.

* Булгаков С.Н. Православие: Очерки учения православной церкви. М.: Терра, 1991. – 416 с.

* ** Буслаев Ф.И. О литературе: Исследования; Статьи. М.: Худож. лит., 1990. – 512 с.

* * Васильев Л.С. История религий Востока (религиозно-культурные традиции и общество). М.: Высш. шк., 1983. – 368 с.

* * Восточнославянский фольклор: Словарь научной и народной терминологии. М?нск: Навука? тэхн?ка, 1993. – 479 с.

* ** Выготский Л.С., Лурия А.Р. Этюды по истории поведения: Обезьяна. Примитив. Ребенок. М.: Педагогика-Пресс, 1993. – 224 с.

* ** Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч.Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы: Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. Ч. I – II. Тбилиси: Изд-во Тбилисск. ун-та. – 1984. – XCVI+1328 с.

* * Гараджа В.И. Религиеведение. М.: Аспект-Пресс, 1995. – 350с.

* Гарднер К. К философии третьего тысячелетия: Бахтин и другие // Философские науки. 1994. № 1–3. С. 3–25.

* Гаспаров Б.М. Средневековые латинские поэтики в системе средневековой грамматики и риторики // Проблемы литературной теории в Византии и латинском средневековье. М.: Наука, 1986. С. 91–169.

* Гельб И.Е. Опыт изучения письма (Основы грамматологии). М.: Радуга, 1982. – 367 с.

* Голенищев-Кутузов И.Н. Итальянское Возрождение и славянские литературы XV–XVI вв. М.: Изд-во АН СССР, 1963. – 416 с.

* Горфункель А.Х. Гуманизм – Реформация – контрреформация // Культура эпохи Возрождения и Реформация. Л.: Наука, 1981. С. 7–19.

* Гринцер П.А. Древнеиндийская литература // ИВЛ. 1983, Т. 1. С. 204–251.

* Грюнебаум фон Г.Э. Основные черты арабо-мусульманской культуры: Статьи разных лет. М.: Наука, 1981. – 228 с.

* ** Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества // В кн.: Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984. С. 37–298.

* ** Гуревич А.Я. Средневековый мир: Культура безмолвствующего большинства. М.: Искусство, 1990. – 398 с.

* Гуревич А.Я. Народная магия и церковный ритуал // Механизмы культуры. М.: Наука, 1990 [а]. С. 3–27.

* Гуревич П.С. Роптания души и мистический опыт (Феноменология религии У. Джеймса) // Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. М.: Наука, 1993. С. 411–424.

* ** Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. I–IV. М.: Русский язык, 1978.

* ** Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. М.: Наука, 1993. – 432 с.

* * Догматическое богословие: Курс лекций / Сост. архимандрит Алипий (Кастальский-Бороздин) и архимандрит Исайа (Белов). Свято-Троицкая Лавра, 1994. – 288 с.

* Дронов Михаил, протоиерей. Писание и Предание // Журнал Московской Патриархии. 1993. № 11. С. 9–25.

* Елеонская Е. К изучению заговора и колдовства в России. Вып. 1 / Типография Шамординской Пустыни, 1917. – 64 с.

* Елизаренкова Т.Я., Топоров В.Н. О ведийской загадке типа brahmodya // Паремиологические исследования. Сб. ст. М.: Наука, 1984. С. 14–46.

* Жуковская Л. П. Текстология и язык древнейших славянских памятников. М.: Наука, 1976. – 368 с.

* Зеленин Д.К. Табу слов у народов Восточной Европы и Северной Азии // Сб. Музея антропологии и этнографии. Т. 8. Л., 1929. – 151 с.

* Зеньковский В.В. История русской философии. Л.: Эго, 1991. Т. II. Ч. 2. – 270 с.

* Зноско-Боровский Митрофан, протоиерей. Православие, Римо-католичество, Протестантизм и Сектантство: Сравнительное богословие. Изд. Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1992. – 208 с.

* Иванов Вяч.Вс. Древнеиндийский миф об установлении имен и его параллель в греческой традиции // Индия в древности (Сб. ст.). М.: Наука, 1964. С. 85–94.

* ** Иванов Вяч.Вс. Очерки по истории семиотики в СССР. М.: Наука, 1976. – 304 с.

* Иванов Вяч.Вс. Примечания // Леви-Строе К. Структурная антропология. М.: Наука, 1985. С. 340–364.

* Иванов Вяч.Вс. О лингвистических исследованиях П.А. Флоренского // Вопросы языкознания. 1986. № 6. С. 69–87.

* Ислам: Краткий справочник. М.: Наука, 1983. – 160 с.

* Ислам: Энциклопедический словарь. М.: Наука, 1991. – 316 с.

* История древнего мира. М.: Наука, 1989. Кн. 3. Упадок древних обществ. 3-е изд., исправл. и доп. – 407 с.

* История индийских литератур / Под ред. д-ра Нагендры / Пер. с англ. М.: Прогресс, 1964. – 808 с.

* История лингвистических учений: Древний мир. Л.: Наука, 1980. – 259 с.

* Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. М.: Наука, 1991. Т. I – 704 с.; Т. II – 576 с. [Репринтное воспроизведение парижского издания 1959 г.].

* Климович Л.И. Книга о Коране, его происхождении и мифологии. М.: Политиздат, 1986. – 270 с.

* ** Ключевский В. О. Курс русской истории. М.: Мысль, 1988. Ч. III. – 416 с.

* Ковтун Л.С. Русская лексикография эпохи средневековья. М.; Л: Изд-во АН СССР, 1963. – 446 с.

* Ковтун Л.С. Азбковники XVI–XVII вв. (Старшая разновидность). Л.: Наука, 1989. – 296 с.

* ** Конрад Н.И. Очерк истории культуры средневековой Японии VII–XVI века. М.: Искусство, 1980. – 144 с.

* ** Коростовцев М.А. Писцы древнего Египта. М.: Изд-во восточной литературы, 1962. – 176 с.

* ** Коростовцев М.А. Введение в египетскую филологию. М.: Изд-во восточной литературы, 1963. – 280 с.

* Костюхин Е.А. Типы и формы животного эпоса. М.: Наука, 1987. – 271 с.

* Кочетков, священник Георгий. О русском языке в богослужении // Независимая газета. 14 янв.1993 г.

* ** Крачковский И.Ю. Изучение избранных отрывков Корана в подлиннике // Коран. Пер. и коммент. И.Ю. Крачковского. 2-е изд. М.: Наука, 1986. С. 671–694.

* Культура Византии: IV – первая половина VII в. М.: Наука, 1984. – 726 с.

* Лiтвiноуская А. Г. Элементы падлiку у структуры беларускiх лiчьiлак // Веснiк Белдзяржунiверсiтэта. Сер. 4. 1992. № 1. С. 38–50.

* Лихачев Д. С. Некоторые задачи изучения второго южнославянского влияния в России // Исследования по славянскому литературоведению и фольклористике: Доклады советских ученых на IV Международном съезде славистов. М.: Изд-во АН СССР, 1960. С. 95–151.

* ** Лихачев Д.С. Развитие русской литературы X–XVII веков. Л.: Наука, 1973. – 254 с.

* Лосев А.Ф. Философия имени. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. – 269 с.

* ** Лосев А.Ф. История античной эстетики: Поздний эллинизм. М.: Искусство, 1980. – 766 с.

* [Лосев А.Ф.] П.А. Флоренский по воспоминаниям Алексея Лосева: Публикация Ю.А. Ростовцева и П.В. Флоренского // Контекст-90. Литературно-критические исследования. М.: Наука, 1990. С. 6–24.

* Лосский Н.О. История русской философии. М.: Сов. писатель, 1991. – 480 с.

* Маркиш С.П. Знакомство с Эразмом из Роттердама. М.: Художественная литература, 1971. – 224 с.

* Мартынау В.У. Этнагенес славян: Мова i мiф. Мiнск: Навука i тэхнiка, 1993. – 23 с.

* Маслов С.И. Кирилл Транквиллион-Ставровецкий и его литературная деятельность. Киев: Наукова думка, 1984. – 346 с.

* Массэ А. Ислам: Очерк истории. М.: Изд-во восточной литературы, 1963. – 230 с.

* Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. – 408 с.

* Мелетинский Е.М. Один // МНМ, 1988. Т. II. С. 241–243.

* Мелетинский Е.М. Мед поэзии // МНМ, 1988[а]. Т. II. С. 127–128.

* Менар Р. Мифы в искусстве старом и новом / Репринтное воспроизведение издания 1900 года. М.: Молодая гвардия, 1992. – 280 с.

* Мень А.[В.] К истории русской православной библеистики // Богословские труды. Т. 28, 1987. С. 272–289.

* Мень А.[В.] История религии в 7 томах. М.: Слово, 1991. Т. 2.

* Магизм и Единобожие: Религиозный путь человечества до эпохи великих Учителей. – 464 с.

* Мень А.[В.] Православное богослужение. Таинство, Слово и образ. М.: Слово, 1991 [а]. – 192 с.

* Мень А.[В.] История религии: В поисках Пути, Истины и Жизни. По книгам протоиерея Александра Меня: Книга для чтения в старших классах средней школы. М.: Мирос, 1994. – 184 с.

* Мечковская Н.Б. Ранние восточнославянские грамматики. Минск: Университетское, 1984. – 160 с.

* * Мечковская Н.Б. Социальная лингвистика. М.: Аспект-Пресс, 1994. – 207 с.

* Мечковская Н.Б., Супрун А.Е. Знания о языке в средневековой культуре южных и западных славян // История лингвистических учений: Позднее средневековье. СПб.: Наука, 1991. С. 125–181.

* Маркина З.А., Померанц Г. С. Великие религии мира / М.: РИ-ПОЛ, 1995. – 403 с.

* * Мифологический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1991. – 736 с.

* * МНМ: Мифы народов мира. Энциклопедия. М.: Советская энциклопедия. Т. I, 1987. – 672 с.; Т. II, 1988. – 720 с.

* Новик Е.С. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме (Опыт сопоставления структур). М.: Наука, 1984. – 304 с.

* Пачынальнiкi. З гiсторыка-лiтаратурных матэрыялау XIX ст. / Укладальнiк Г.В. Кiсялеу. Рэд. В.В. Барысенка, А.Л. Мальдзiс. Мiнск: Навука i тэхнiка, 1977. – 544 с.

* Пиотровский M.Б. Коранические сказания. М.: Наука, 1991. – 219 с.

* Померанц Г.С. Кришнамурти и проблема религиозного нигилизма // Идеологические течения современной Индии. М.: Наука, 1965. С. 138–160.

* Померанцева Э.В., Минц С.И. (составители). Русское народное поэтическое творчество: Хрестоматия. М.: Учпедгиз, 1963. – 576с.

* ** Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М.: Искусство, 1976. – 614 с.

* Поэзия и проза древнего Востока (Б-ка Всемирной литературы. Сер. первая. Т. I) / Общ. ред. и вступит, ст. И. Брагинского. М.: Худож. лит., 1973. – 736 с.

* ППБЭС – Полный православный богословский энциклопедический словарь. Т. I – П. М., 1992. – 2464 стлб. [Репринтное издание.]

* ** Пропп В.Я. Фольклор и действительность. Избр. ст. М.: Наука, 1976. – 325 с.

* ** Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1986. – 366 с.

* Психологические аспекты буддизма. Новосибирск: Наука, 1991. 2-е изд. – 182с.

* Рабинович B.C. Алхимия как феномен средневековой культуры. М.: Наука, 1979. – 392 с.

* Ранович А.Б. Первоисточники по истории раннего христианства: Материалы и документы. М.: ОГИЗ, 1933. – 191 с. [В 1990 г. в Москве вышло переиздание книги вместе с работой того же автора «Античные критики христианства» (1935) с предисловием И.С. Свенцицкой].

* Ранович А.Б. Очерк истории древнееврейской религии. Вводн. ст. Н. Никольского. М.: Гос. антирелигиозн. изд-во, 1937. – 400 с.

* * Религия и общество: Хрестоматия по социологии религии. Часть I: Для высших учебных заведений / Сост. В.И. Гараджа, Е.Д. Руткевич. М.: Наука, 1994. – 300 с.

* ** Реформатский А.А. Введение в языковедение. М.: Просвещение, 1967. – 544 с.

* Ригведа. Избранные гимны / Пер., коммент. и вступит, ст. Т.Я. Елизаренковой. М.: Наука, 1972. – 418 с.

* Рижский М.И. История переводов Библии в России. Новосибирск: Наука, 1978. – 208 с.

* Розанов В.В. Апокалипсическая секта (хлысты и скопцы). СПб., 1914. – 208 с.

* Розанов В.В. Избранное. Уединенное. Опавшие листья. Мимолетное. Апокалипсис нашего времени. Письма к Э. Голлербаху. Мюнхен, 1970. – XLI, 564 с.

* Романов Е.Р. Белорусский сборник. Вып. V. Заговоры, апокрифы и духовные стихи / Собрал Е.Р. Романов. Витебск, 1891. – XVI, 452 с.

* Рубинштейн Р.И. Птах // МНМ. 1988. II. – 345 с. Рубинштейн Р.И. Тот // МНМ. 1988[а]. И. С. 521–522. Сказания о начале славянской письменности / Вступит, ст., пер. и коммент. Б.Н. Флори. M.: Наука, 1981. – 199 с.

* Слобин Д., Грин Дж. Психолингвистика. М.: Прогресс, 1976. – 350с.

* * Словарь библейского богословия / Под ред. Ксавье Леон-Дюфура. Брюссель, 1990. – 1287 + X с.

* ** Соловьев B.C. Ориген // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб. [б/г]. Т. 43. С. 141–145.

* ** Соловьев B.C. «Талмуд» и новейшая полемическая литература о нем в Австрии и Германии // Соловьев. Т. 6, 1911. С. 3–32.

* ** Соловьев B.C. Магомет, его жизнь и религиозное учение // Соловьев. Т. 7, 1911. С. 201–281.

* ** Соловьев B.C. Кабала // Соловьев. Т. 10, 1911. С. 339–343.

* ** Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977. – 696 с.

* Стеблин-Каменский И.М. Предисловие // Авеста: Избранные гимны. Из Видевдата / Перевод с авест. И. Стеблин-Каменского. М. : Дружба народов, 1993. С. 3–12.

* Субботин Н.И. Материалы для истории раскола за первое время его существования. М., 1878. Т. IV; 1881. Т. VI; 1885. T.VII.

* Талмуд. Мишна и Тосефта. Т. I–VI / Критич. пер. Н. Переферковича. Изд. 2-е, испр. и доп. СПб., 1902–1904.

* * Телушкин, раби Йосеф. Еврейский мир: Важнейшие знания о еврейском народе, его истории и религии [Рус. пер.]. Иерусалим – Москва, 1992. – 575 с.

* Тихонравов Н.С. Отреченные книги древней России: Соч. Николая Саввича Тихонравова. М., 1898. Т. 1. Древняя русская литература. С. 13–84; 127–255.

* ** Толстой Н.И. История и структура славянских литературных языков. М.: Наука, 1988. – 240 с.

* Толстой Н.И., Толстая С.М. Народная этимология и структура славянского ритуального текста // Славянское языкознание. X Международный съезд славистов. София, сент. 1988 г. Доклады сов. делегации. М.: Наука, 1988. С. 250–264.

* Топоров В.Н. Санскрит и его уроки // Древняя Индия: Язык. Культура. Текст. М.: Наука, 1985. С. 5–29.

* Топоров В.Н. Indo-Iranica: К связи грамматического и мифо-ритуального // Переднеазиатский сборник. ?У. Древняя и средневековая история и филология стран Переднего и Среднего Востока. М.: Наука, 1986. С. 122–137.

* Топоров В.Н. К исследованию анаграмматических структур (анализы) // Исследования по структуре текста. М.: Наука, 1987. С. 193–238.

* Топоров В.Н. О ритуале: Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М.: Наука, 1988. С. 7–60.

* Топоров В.Н. Река // МНМ, 1988[а]. Т. П. С. 274–276.

* Топоров В.Н. Об одном образце «говорения языками» в русской мистической традиции // Этнолингвистика, 1988 [б]. С. 160–164.

* Топоров В.Н. Об одном латинском заговоре (Tabella defixionis in Plotium): К реконструкции архаичного ритуального «анатомического» прототекста // Этнолингвистика, 1988[в]. С. 26–31.

* Тредиаковский В.К. Разговор между чужестранным человеком и российским об ортографии старинной и новой и о всем что принадлежит к сей материи // Соч. Тредьяковского. СПб., 1849. Т. 3. Изд. Александра Смирдина. С. 1–316.

* Трофимова М.К. Из рукописей Наг-Хаммади // Античность и современность, М.: Наука, 1972. С. 369–379.

* Трубачев О.Н. Этимологический словарь славянских языков / Под ред. О.Н. Трубачева. T. I–XX. М.: Наука, 1974–1994 (издание продолжается).

* Трубецкой Н. С. Общеславянский элемент в русской культуре // Вопросы языкознания. 1990. № 2. С. 123–139; № 3. С. 114–134.

* ** Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева. Т. I–IV. 2-е изд. М.: Прогресс, 1986–1992.

* Флоренский, священник Павел. Имена. Б/м.: Изд-во «Купина», 1993. – 320 с.

* Флоровский, протоиерей Георгий. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. – 602 с. [Факсимильное воспроизведение парижского издания 1937 г.].

* Францыск Скарына i яго час: Энцыклапедычны даведнiк. Мiнск: Беларуская Савецкая Энцыклапедыя, 1988. – 608 с.

* Фридрих И. История письма. М.: Наука, 1979. – 463 с.

* ** Фрэзер Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М.: Политическая литература, 1980. – 832 с.

* ** Фрэзер Дж. Фольклор в Ветхом Завете. М.: Политическая литература, 1985. – 512 с.

* Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М.: Республика, 1993. – 447 с.

* Холл М.П. Энциклопедическое изложение масонской, герменевтической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии: Интерпретация Секретных учений, скрытых за ритуалами, аллегориями и мистериями всех времен / Пер. с англ. изд. 1937 г. Новосибирск: Наука, 1992. – 793 с.

* Нивьян Т.В. Лингвистические основы балканской модели мира. М.: Наука, 1990. – 207 с.

* Экономцев, игумен Иоанн. Православие, Византия, Россия. Сб. ст. М.: Христианская литература, 1992. – 233 с.

* Этнолингвистика текста. Семиотика малых форм фольклора. 1. Тезисы и предварительные материалы к симпозиуму. М.: Институт славяноведения и балканистики АН СССР, 1988. – 204 с.

* ** Ягич И.В. Рассуждения южнославянской и русской старины о церковнославянском языке // Исследования по русскому языку. СПб., 1885–1895. Т. I. С. 289–1070.

* ** Ягич И.В. История славянской филологии. СПб., 1910. – 961 с.

* ** Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против»: Сб. ст. М.: Прогресс, 1975. С. 193–230.

Народы и религии на карте мира в прошлом и настоящем

Религия и язык входят в число тех факторов, которые определяют менталитет народа (т. е. своеобразие его психического склада, мировосприятия, поведения). Естественно, язык и религия в разной мере и по-разному определяют этническое своеобразие; различна также их роль в судьбах разных народов и в судьбе одного народа на разных этапах его истории. На с. 90–91 будет показано, что язык не является обязательным признаком этноса: существуют этносы, говорящие на нескольких языках, и языки, которые используются несколькими народами. Соотношение этнических и религиозно-конфессиональных общностей людей еще дальше от простого соответствия "один народ - одна религия". При этом соотношение языковых, этнических, конфессиональных и государственных границ между социумами различно в разные исторические эпохи.

В первобытную пору, на ранних стадиях развития религии, когда преобладают племенные, преимущественно языческие верования, границы этноса и религиозной общности совпадают.

В древнем мире и в средние века, по мере становления государственных образований и распространения письменности, формируются новые сложные религиозные культы надэтнического характера: индуизм, буддизм (и ламаизм как его тибето-монгольская ветвь), зороастризм, христианство, ислам. Постепенно складываются монотеистические культурно-религиозные миры, выходящие за пределы этнических и государственных объединений: индуистско-буддийский мир Южной Азии, конфуцианско-буддийский мир Дальнего Востока, зороастризм на Ближнем и Среднем Востоке, христианство, ислам. География мировых религий определялась распространением вероисповедных текстов на культовом надэтническом языке. У индусских народностей таким языком был санскрит (язык Вед); у китайцев, японцев, корейцев - вэньянь (язык сочинений Конфуция) и письменно-литературный тибетский; у народов, исповедовавших в древности и раннем средневековье зороастризм, - авестийский язык; у мусульман (арабов, тюрков, иранских народов) - письменно-литературный арабский язык (язык Корана) и классический персидский; у христианских народов Европы - греческий и латынь, при этом у православных славян и румын - церковнославянский язык.

В средние века именно культурно-религиозные миры определяют карту мира. Каждый такой мир включает множество этносов, объединенных одной религией и общим, надэтническим, языком своего вероучения. В те времена конфессиональные различия между группами населения обладали большей значимостью, чем различия этнические, языковые или государственные. Не случайно большинству войн (в том числе гражданских и династических) приписывали религиозный характер - достаточно вспомнить о крестовых походах и газавате.

В новое время большинство народов сохраняет традиционную для своей истории религиозную ориентацию - в качестве одного из самых глубоких духовных и культурных измерений общества и человека. Вместе с тем с развитием опытного знания и рационализма религия перестает быть господствующей формой общественного сознания, усиливаются процессы секуляризации. После Великой французской революции 1789–1794 гг. и особенно в XX в. в разных странах Европы и США растет обособление церковной и светской жизни: происходит отделение церкви от государства и школы; свобода вероисповедания включается в число конституционных прав гражданина; за разными конфессиями признается равный юридический статус; распространяется веротерпимость и религиозный плюрализм. В Европе и Америке сейчас нет государств, которые определяли бы себя по конфессиональному признаку (в отличие от Ирана, Мавритании и Пакистана, в официальное название которых включено слово исламский). Нет и межгосударственных объединений по религиозному признаку (за исключением Организации исламской конференции, куда входят 43 афро-азиатских государства и Организация освобождения Палестины). Вероисповедание все более становится частным делом человека, как и конфессии - независимыми от государства объединениями верующих. Поэтому вероисповедная принадлежность перестает быть внешней, формальной приметой определенного статуса государства или лица.

На современной карте мира расселение людей различных вероисповеданий в целом соответствует исторически сложившейся географии религий и не совпадает с границами языков, этносов и государств.

Нации (как современная форма консолидации этноса) наследовали ментальные и культурные традиции своей религии, однако эти традиции носили и носят преимущественно надэтнический характер. Сейчас редки однонациональные религии (такие, как иудаизм евреев, синтоизм японцев или армяно-григорианская церковь Армении). Обычно одну религию исповедуют несколько или множество народов. Таковы прежде всего основные мировые религии (буддизм, христианство, ислам) и некоторые локальные религии, вышедшие за пределы одного этноса (например, индуизм исповедуют не только в Индии, но и в Непале, Шри-Ланке, Индонезии; конфуцианство, кроме Китая, - также в Корее, Таиланде; зороастризм - в Иране и Индии). С другой стороны, в современном мире достаточно обычно сосуществование в рамках нации нескольких конфессий. Так, среди белорусов и украинцев есть православные, католики, униаты, протестанты; среди венгров - католики, протестанты (кальвинисты и лютеране), православные; в Египте - мусульмане, христиане (католики, протестанты, униаты). В некоторых культурах один человек может исповедовать несколько религиозных учений. Например, в Китае, в зависимости от времени года и суток, характера религиозной настроенности или потребности, верующий обращается то к Конфуцию, то к практике даосизма или буддизма; в японском религиозном сознании уживаются синтоизм и буддизм. Исключительное конфессиональное многообразие характерно для США, где зарегистрировано 260 церквей, в том числе 86 из них насчитывают свыше 50 тыс. последователей (Брук 1986, 115). Конфессиональное единство народа сохраняют испанцы, итальянцы, литовцы, поляки, португальцы, французы, хорваты (в основном католики); датчане, исландцы, норвежцы, шведы (лютеране); греки, болгары, русские, румыны, сербы (в основном православные).

В новое время процессы образования государств направляются преимущественно этнонациональным, а не религиозным фактором.

Нередко, однако, и сейчас вероисповедание может становиться основой объединения или, напротив, разъединения людей. Например, в Боснии и Герцеговине (сербская по языку республика бывшей Югославии) мусульмане считают себя особым этносом (боснийцы-муслимане) именно по конфессиональному признаку. Конфессиональные различия во многом определили конфронтацию 1991–1993 гг. хорват (католиков) и сербов (православных); незатухающие столкновения ирландцев (католиков) и англичан (протестантов) в Ольстере; нескольких христианских (арабских) и нескольких мусульманских (также арабских ливанских и палестинских) общин в Бейруте.

Таким образом, в историческую (письменную) эпоху религия не являлась этнообразующим фактором; в современном мире церковно-вероисповедные признаки не определяют демаркационных линий между государствами и народами.

Надэтнический характер религиозного сознания

Религия, в качестве формы общественного сознания, - это система важнейших и часто очень ранних представлений социума о мире, о человеке и обществе, о добре и зле, красоте и правде. На протяжении многих веков религиозные представления господствовали и радикально влияли на все другие проявления общественного сознания и культуры. Поэтому воздействие религии на менталитет народа исключительно глубоко и разнообразно.

Однако поскольку большинство конфессий не является однонациональными церквами, а, с другой стороны, многие нации не являются едиными по конфессиональному признаку, то принадлежность определенного народа к той или иной конфессии не может обусловить его самобытность, непохожесть на другие народы. Особенности культуры народа, обусловленные его вероисповеданием, оказываются в значительной степени общими для всех этносов определенного культурно-религиозного мира. В новое время, как и в прошлом, религиозные традиции не столько разъединяют, сколько объединяют народы в культурные миры.

Что касается самобытности конкретного народа, то она создается соединением всех факторов этнообразования, а главное - неповторимостью исторического пути каждого народа, включая историю его религиозного развития.

Язык, религия и народный менталитет

Религия, как и язык, представляет собой определенную семиотическую систему и, наряду с другими семиотиками (обыденным сознанием, искусствами, науками), образует совокупное общественное сознание народа. Как и любая семиотическая система, религия и язык обладают определенным содержанием, т. е. являются отражениями (моделями) внешнего мира: религия - в системе религиозных представлений, язык - в системе лексических и грамматических значений. Религия (во всяком случае в эпоху сложения мировых религий) была наиболее значительной формой общественного сознания, его содержательным фундаментом. Язык же на всем историческом пути народа предстает как общедоступная оболочка общественного сознания. В сравнении с религией, язык - это более формальная (менее содержательная) и как бы вспомогательная семиотика. Однако язык в большей мере, чем религия, обязателен для всех членов социума - в качестве элементарного базового пласта сознания каждого человека (члена языкового коллектива).

Таким образом, язык и религия в разной мере связаны с менталитетом народа. Если религиозные представления - это питающий источник или фундамент народного менталитета (хотя в современной культуре это не всегда и не до конца может осознаваться), то роль языка существенно меньше и формальней.

Однако, с другой стороны, в то время как религия обычно не является специфически национальной системой воззрений и поэтому в целом меньше связана с внешними проявлениями национальной самобытности, язык, напротив, в качестве первоэлемента таких форм общественного сознания, как фольклор и художественная литература, может восприниматься как факт и фактор, залог и символ этнической самобытности. В таком романтическом отношении говорящих к своему языку бывают серьезные преувеличения, но это возможные пути развития самосознания народа.

Неконвенциональная трактовка знака в религиях Писания

Перед самыми разными конфессиями встает ряд серьезных языковых вопросов, требующих принципиальных решений и особого внимания к языку. Дело в том, что в большинстве религий организующую роль играет идея "Откровения" - самого важного знания, которое Бог открывает людям в качестве ключа к тайнам жизни. Откровения могли мыслиться в виде гаданий, прорицаний, пророчеств оракулов и жрецов, шаманских камланий и т. п. или в виде особых текстов (на скрижалях, в книгах, глиняных табличках), внушенных или продиктованных свыше. Например, Священное Писание христиан (Библия, включая книга Ветхого и Нового Завета) признается "написанным Духом Божиим чрез освященных от Бога людей, называемых пророками и апостолами" (Библейская энциклопедия. М., 1991. С. 567).

Религии, в которых Откровение мыслится записанным, религиоведение относит к религиям Писания (в отличие от религий Культа, в которых первенствует почитание божества, а не уразумение его заповедей; ср. культ Диониса в Древней Греции или культ Перуна у древних славян). К религиям Писания принадлежат индуизм, иудаизм, христианство, ислам, отчасти буддизм и некоторые новые религии Ближнего и Среднего Востока. Книги, содержащие божественное Откровение, признаются священными (сакральными). Состав священных книг определяется богословами (такие книги называют каноническими), они образуют главную, самую важную часть конфессиональных текстов той или иной религии.

Книги религиозного канона (Веды в индуизме, Ветхий Завет и Талмуд в иудаизме, Авеста в зороастризме, Библия в христианстве, Коран в исламе) признаются неприкосновенными. Успешность религиозной практики (богоугодность обряда, внятность Богу молитвы, спасение души верующего и т. п.) ставится в прямую зависимость от правильности сакрального текста; нарушение его подлинности кощунственно и опасно для верующей души.

Религиозное сознание склонно фетишизировать священный текст, т. е. верить в его сверхъестественные возможности, почитать как икону или мощи. В терминах семиотики такое отношение к знаку называется неконвенциональным (безусловным), т. е. знак трактуется не как условное обозначение некоторого денотата, а как сам денотат или его компонент (о неконвенциональности знака в связи с магией речи см. с.).

С точки зрения психологии неконвенциональная трактовка знака в сакральном тексте предстает как иррациональное и субъективно-пристрастное отношение к слову. Эти черты сближают религиозное и эстетическое сознание. Знаменитый историк В.О. Ключевский так писал об этой близости: "Религиозное мышление или познание есть такой же способ человеческого разумения, отличный от логического или рассудочного, как и понимание художественное: оно только обращено на более возвышенные предметы […]. Идею, выведенную логически, теорему, доказанную математически, мы понимаем, как бы ни была формулирована та и другая, на каком бы ни было нам знакомом языке и каким угодно понятным стилем или даже только условным знаком. Не так действует религиозное и эстетическое чувство: здесь идея или мотив по закону психологической ассоциации органически срастаются с выражающими их текстом, обрядом, образом, ритмом, звуком" (Ключевский 1988, 271).

Вот характерный пример того, как люди средневековья могли воспринять исправление в ответственном конфессиональном тексте. В православном Символе веры читались такие слова: Верую […] в Бога […] рождений, а не сотворенна. При патриархе Никоне (в середине XVII в.) был опущен противительный союз а, т. е. стало: Верую […] в Бога рожденна, не сотворенна. Эта правка вызвала острейшее неприятие противников церковных реформ Никона (будущих старообрядцев). Они считали, что устранение союза а ведет к еретическому пониманию сущности Христа - как если бы он был сотворен (мыслящее тварь быти Сына Божия). Один из защитников прежней формулы дьякон Федор писал: "И сию литеру а святии отцы Арию еретику яко копие острое в скверное его сердце воткнули […] И кто хощет тому безумному Арию еретику друг быти, той, якоже хощет, отметает ту литеру а из Символа веры. Аз ниже помыслити того хощу и святых предания не разрушаю" (цит. по изданию: Субботин, т. 6, с. 12). Ср. также оценку этого исправления иноком Авраамием: "Ты же смотри, яко по действу сатанинину едина литера весь мир убивает". Отчаявшись вернуть прежнее чтение Символа - с союзом а (церковнославянское название буквы а - "азъ"), старообрядцы грозили никонианам адом: "И за единой азъ, что ныне истребили из Символа, последующим вам быти всем во аде со Ариемь еретиком" (Субботин, т. 7, с. 274).

Подобные факты, вызванные неконвенциональным восприятием знака в сакральном тексте, известны и в истории западноевропейского христианства. Например, в одном латинском сочинении XI–XII вв. употребление слова Deus - Бог - во множественном числе расценивалось как кощунственная уступка многобожию, а грамматика - как изобретение дьявола: "Не учит ли она разве склонять слово Бог во множественном числе?"

Вера в магию священного имени приводила к двум противоположным крайностям: к запретам произносить имя Бога и к его многократным повторениям. Соответствующие факты известны многим религиям. Так, в культе Igbo (Африка) вместо имени Бога звучит оборот, означающий - Тот, чье имя не произносится. Древнееврейская запись имени Бога - с помощью четырех согласных - была осмыслена греками как "прикровенное" (тайное) выражение святого имени. В латинской раннехристианской традиции пиетическое отношение к имени Бога выразилось в принципе Nomen Dei non potest litteris explicari ("имя Бога не может быть выражено буквами"). В церковнославянских текстах с запретами имени Бога связана такая древнейшая идеограмма, как сокращенное написание святых слов под титлом: , , , , , . Что касается повторов, то многократные повторения ключевых слов и формул обычны в обрядах самых разных религий и верований.

Представления о неконвенциональности знака в сакральном тексте создают характерную для религий Писания атмосферу особой, пристрастной чуткости к письменному слову, в том числе иногда применительно и к нецерковным текстам. Известно, например, что подьячий Посольского приказа Григорий Котошихин в 1660 г. за ошибку в царском титуле был бит батогами (Ключевский 1988, 229).

С неконвенциональным восприятием знака связаны боязнь переводов Писания на другой язык и вообще боязнь любых, даже чисто формальных, вариаций в выражении сакральных смыслов; требования особой точности при воспроизведении (устном или письменном) сакрального текста; отсюда, далее, повышенное внимание к орфоэпии, орфографии и даже каллиграфии. Неконвенциональная трактовка знака в Писании на практике приводила к консервативно-реставрационному подходу к религиозному тексту: исправление богослужебных книг по авторитетным древним спискам, толкование непонятных слов в лексиконах, орфографические правила и грамматики - все основные филологические усилия средневековых книжников были обращены в прошлое, к "святой старине", сохранить и воспроизвести которую они стремились (подробнее см.: Мечковская 1984, 18–26; также с. 91–94).

Влияние религии (включая религиозное сознание и конфессиональную практику) на языки и языковые ситуации обусловило ряд глубоких лингво-коммуникативных процессов, которые затрагивали как сами условия существования языка, так и его внутренние коммуникативные возможности. Важнейшие из этих процессов таковы: 1) распространение двуязычия культового и народного языков; 2) расширение семантических возможностей языка; 3) усложнение системы жанров письменной коммуникации; 4) углубление рефлексии над языком. Речь обо всех названных процессах пойдет ниже на с. 75–83.

Функциональное двуязычие культового и народного ЯЗЫКОВ

Воздействие глубоких монотеистических религий в условиях, затруднявших переводы Писания на новые языки, привело к сложению обширных культурно-религиозных миров - мира индуизма, мира буддизма, христианства (с последующим разделением на католичество и православие), мира ислама.

Религиозные миры были разделены границами распространения "своих" священных книг и тех языков, на которых они написаны: в мире индуизма - это древнеиндийский язык санскрит; у китайцев, японцев, корейцев, вьетнамцев - вэньянь (древнекитайский) и письменно-литературный тибетский; у мусульманских народов - литературный арабский и классический персидский; у христиан - это греческий, латынь, Церковнославянский.

В соответствующих регионах в средние века складываются ситуации функционального двуязычия, для которых было характерно следующее распределение языков: в церкви, образовании, книжно-письменной культуре используется общий для данного культурно-религиозного мира надэтнический язык (который осознается прежде всего как язык Писания); в повседневном общении, в некоторых жанрах письменности используются многочисленные местные народные языки и диалекты.

Книжно-литературный язык русского средневековья - церковнославянский - по происхождению относится к южнославянским языкам. Этот язык является развитием того древнеболгарского языка, на который славянские первоучители св. Кирилл и Мефодий перевели в IX в. ряд христианских конфессиональных книг. По отношению к восточнославянским языкам это близкородственный язык, однако не по прямой, а боковой линии (в терминах родства языки "церковнославянский и русский" - как "дядя и племянник"; прямое родство - "отец и дети" - это древнерусский язык по отношению к русскому, украинскому и белорусскому, т. е. язык Киевской Руси и три восточнославянских языка).

Церковнославянский, как надэтнический язык, на Руси не был ни для кого родным (материнским) языком, ему учились из книг. Однако восточные славяне воспринимали этот язык как "свой" - язык своей церкви, язык православной образованности. Особенно долго такое отношение сохранялось в Московской Руси - до Петровских преобразований. Н.С. Трубецкой объяснял это своеобразием русской истории: "Церковнославянская литературно-языковая традиция утвердилась и развилась в России не столько потому, что была славянской, сколько потому, что была церковной " (Трубецкой 1990, 3, 132–134).

Противопоставление культового и народного языков определяло не только главные черты языковых ситуаций во многих землях на протяжении веков, но также и своеобразие новых (народных) литературных языков. Например, история литературного русского языка может быть понята как история противостояния и взаимодействия церковнославянской (южнославянской) и народной (восточнославянской, позже собственно русской) языковых стихий. До сих пор в литературном русском основной стилистической оппозицией остается противопоставление заимствованных церковнославянских и исконных языковых элементов (извлечь - выволочить, заграждение - загородка и т. п.).

Конфессиональные факторы в социальной истории языков

Несмотря на то что религии Писания настороженно относятся к переводам канона, такие переводы все же создаются (правда, иногда - только для части канонических текстов или для внебогослужебного чтения). Переводы конфессиональных книг становились крупнейшими событиями в социальной истории многих языков: создавались или существенно преобразовывались алфавиты, резко расширялся словарь, вырабатывались новые синтаксические конструкции, новые виды речи - аллегорической, абстрактно-философской, экспрессивно-метафорической.

Христианизация Европы, рассмотренная в аспекте языка (т. е. как процесс распространения священных книг и богослужения на том или ином языке), шла по двум основным моделям: 1)принятие новой религии в языке, который требует постоянного перевода для массового сознания верующих (как латынь у романских и особенно у германских народов); 2)христианизация в родном (или близком, не требующем перевода) языке: как армянский язык с начала армянской церкви в. 30 1 г.; старославянский язык, благодаря миссии свв. Кирилла и Мефодия 863 г., в славянском богослужении.

Культурные последствия принятия Писания в чужом или в своем языке, по-видимому, должны быть различны. Однако суждения о том, каковы эти последствия, прямо противоположны. Г.Г. Шпет ("Очерк развития русской философии", 1922) и Г.П. Федотов ("Трагедия интеллигенции", 1928) считали дело свв. Кирилла и Мефодия неосторожной ошибкой: перевод Писания заслонил оригинал, устранил неизбежность знания греческого языка (в отличие от Западной Европы, вынужденной знать латынь). Поэтому славянский язык церкви привел к отрыву славянства от классической культуры греческого языка. Противоположного мнения придерживается большинство исследователей. Так, Г.В. Флоровский назвал безответственной гиперболой тезис о том, что Русь получила от Византии "только Библию", всего лишь "одну книгу". Перевод Библии - это всегда "сдвиг и подвиг" в народной судьбе, сам процесс перевода есть одновременно и "становление переводчика", т. е. создание литургии и Библии на славянском языке было процессом выработки новой христианской духовности славян. (Флоровский 1981, 6).

Переводы Писания часто становились материально-языковой базой наддиалектного (общенационального) литературного языка.

Например, именно таким объединяющим текстом стали немецкий перевод Нового Завета Мартином Лютером (1522 г.; 72 издания только до 1558 г.); знаменитая шеститомная Кралицкая Библия "чешских братьев" (1579–1593); сербскохорватский Новый Завет Вука Караджича (1847). В своих культурах эти тексты не были первыми переводами Писания, однако благодаря авторитету создателей и стилистическому совершенству они служили образцом правильной (литературной) речи, языковым камертоном для грамматик и словарей.

Религиозные предпосылки первых функционально-стилистических оппозиций

Обращение к высшим силам требовало речи, отличной от обиходной, внятной этим силам. Заговор, заклинание, молитва, табу - в своих истоках все это словесная магия, т. е. стремление воздействовать на мир при помощи трансцендентных возможностей слова. Приписывая такие возможности определенным языковым средствам и вырабатывая формы речи, отличные от повседневного речевого обихода, религиозное сознание увеличивает семиотическую емкость языка и текста.

Иерархия конфессиональных жанров и ее влияние на письменную культуру

В культурах, исповедующих религию Писания, конфессиональные потребности формируют письменность как определенную иерархию текстов - с неодинаковой значимостью разных групп текстов, с разными требованиями к их использованию и распространению, с разной мерой допустимости перевода на другой язык, пересказа или адаптации.

Например, в иудаизме религиозный канон образуют только книги Ветхого Завета (в отличие от христианства, в котором священными признаются и Ветхий и Новый Завет) и Талмуд (свод религиозных трактатов, создававшихся как толкование Ветхого Завета); в Ветхом Завете особо важными признаны первые пять книг (Пятикнижие Моисеево, или в иудейской традиции Тора). До сих пор в синагоге Тора читается только по тексту, написанному вручную на пергаментном свитке..

У мусульман главная культовая книга - Коран - понимается как несотворенное предвечное Слово Божие, которое Аллах (говорящий в Коране от первого лица) как бы продиктовал пророку Мухаммеду. На следующей ступени в иерархии конфессиональных текстов находятся хадисы - предания о поступках и высказываниях Мухаммеда, причем существует шесть главных и множество второстепенных сборников хадисов. Следующие по важности тексты - это древнейшие богословские комментарии к Корану.

Иерархию жанров в православной средневековой книжности можно представить по систематизации Н.И. Толстого (см.: Толстой 1988, 69–70).

I. КОНФЕССИОНАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. Литургическая (т. е. используемая в богослужении - служебники, требники, часословы, минеи, октоихи, триоди и т. п.)

2. Каноническая (Священное Писание)

2.1. "Псалтырь" (книга из Ветхого Завета), "Апостол" (книга православной церкви, включающая новозаветные книги Деяний и Посланий апостолов)

2.2. Евангелие, книги Ветхого Завета

3. Гомилетическая, т. е. проповедническая (включая учительные евангелия)

4. Агиографическая (жития святых)

5. Дидактическая (катехизисы)

II. КОНФЕССИОНАЛЬНО-СВЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. Церковно-ораторская

III. СВЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Конфессиональные потребности как первоисточник филологии

Неконвенциональное восприятие знака религиозным сознанием, вера в то, что "от слова - станется", что только по "правильным" книгам можно "спастись", создает атмосферу постоянного внимания людей к языку. В культурах, исповедующих ту или иную религию Писания, конфессиональные потребности формируют филологическую традицию. Филология в своих истоках была службой консервации сакрального текста: требовалось сохранять и передавать его неизменным (в устной или письменной форме).

Например, ислам до сих пор не допускает в богослужении перевода Корана, и в мечетях всего мира (у арабов, тюрков, в Иране, Африке, Индии, Средней и Юго-Восточной Азии, США, Канаде) Коран читается только в арабском оригинале, при этом каноничности произнесения придается сакральный (магический) смысл. На протяжении веков дети в мусульманских школах заучивали Коран наизусть. После канонизации Корана (VII в.) его язык (классический арабский) становится все более далеким от живых народных языков, поэтому ритуальному произнесению надо было специально учить. Возникла необходимость тщательного описания звучащей речи. Уже к VIII в. арабские фонетисты добились выдающихся результатов: они в деталях описали работу языка, губ, полости рта и носа в произнесении каждого звука; создали исчерпывающие классификации фонетических изменений; систематизировали варианты звукотипов (назвав их "ответвлениями"), в чем историки языкознания видят зачатки фонологии.

Филологических забот требовала также смысловая сторона Писания. Для однозначного понимания Корана понадобилось создать обширные комментарии и выработать принципы его интерпретации. Так языковые аспекты конфессиональной деятельности обусловили возникновение филологической традиции в арабомусульманской культуре.

В христианских книжно-письменных традициях, чтобы обеспечить некоторый уровень понимания текста (впрочем, разный для клириков и мирян), составлялись комментарии к текстам. Реально-исторический ("внешний") комментарий назывался экзегезой (греч, exégétikós - "истолковывающий"); комментарии языковые ("внутренние") - толкования непонятных слов и оборотов речи - назывались герменевтикой (греч. herméneutikós - разъясняющий). Вначале толкования непонятных слов делались переписчиками священных книг на полях или между строк; такие пояснения назывались глоссами (греч. glṓssa - язык, наречие).

Позже глоссы стали объединять в сборники толкований, глоссарии. Постепенно круг толкуемых слов расширялся; их расположение упорядочивалось (по алфавиту или тематически); совершенствовалась техника толкований; в результате из глоссариев вырабатывались словари.

В религиях Писания рано была осознана проблема подлинности текста и его сохранности в первоначальном виде. Книжники (в библейском смысле, т. е. "знатоки и толкователи Писания") видели, что разные списки священных книг различаются между собой:, в них есть описки, нечаянные пропуски, искажения, "темные" (непонятные) места; есть исправления и замены, которые иногда не восстанавливают первоначальный вид текста, а уводят от него. Для верующих в Откровение Бога такие потери священных смыслов представляются крайне опасными. Поэтому в религиях Писания возникает профессиональная деятельность, направленная на сохранение сакральных текстов во времени и толкование того, что с течением времени становится непонятным. Это и было началом филологии как общественной "службы понимания" (С.С. Аверинцев).

Уже в III в. н. э. христианский теолог и философ Ориген (живший в Александрии и Палестине) провел систематическое грандиозное сопоставление разных текстов Библии. В шесть параллельных столбцов были внесены тексты на древнееврейском языке, его греческая транслитерация и четыре разных греческих перевода этого текста. Специальными знаками были последовательно отмечены все пропуски, разночтения и искажения текста. Сопоставление нескольких версий одного текста впоследствии позволило реконструировать текст Библии, максимально близкий к его первоначальному виду.

Филологические идеи Оригена, сама техника его анализа получили широкое и блестящее развитие в европейском гуманизме в эпоху Возрождения и Реформации. Уже с началом книгопечатания в Европе широко издаются так называемые полиглотты (греч. polys - многий, многочисленный и glotta - язык) - библейские тексты сразу на нескольких языках, в параллельных колонках, как у Оригена. Например, в 10-томной Парижской полиглотте 1629–1645 гг. был напечатан библейский текст на древнееврейском, древнегреческом ("Септуагинта"), латинском ("Вульгата"), сирийском, арабском, самарянском и арамейском языках, а также латинские переводы всех версий.

Историко-биографический экскурс: Эразм Роттердамский (1469–1536) как филолог

Властитель дум своей эпохи, признанный глава европейских гуманистов, спустя несколько столетий Эразм Роттердамский известен широкой публике прежде всего как автор остроумных сатирических книг - "Похвала глупости" и "Разговоры запросто". Однако его подлинное значение более глубоко. Эразм заложил основы нового, гуманистического, богословия, построенного на фундаменте тщательного филологического изучения древнейших источников христианства. Исследованию и изданию Библии, а также сочинений отцов Церкви он посвятил многие годы своей жизни.

В 1517 г. Эразм напечатал греческий текст Нового Завета, сопроводив его обширным комментарием и латинским переводом. Для этого издания он сличил десять различных по времени рукописных текстов Нового Завета и обнаружил сотни мелких и крупных неточностей в общепринятом чтении и понимании, затемнявших его первоначальный смысл. Вот только один пример, который приводит в книге об Эразме знаток его творчества С.П. Маркиш:

Греческое слово metanoeite переводилось penitentiam agile, которое можно было понимать двояко: или как "покайтесь (в душе)" или как "творите покаяние (т. е. исполняйте наложенную на вас церковную епитимью)"; официальное богословие принимало именно второй смысл. Эразм предложил более точный латинский перевод греческого слова: как resipiscite, т. е. "одумайтесь, подумайте по-иному". "Центр тяжести оказался сдвинут из сферы соборной, церковной, т. е. общественной, в личную; важнейший элемент веры - покаяние - превращался из внешнего, строго регламентированного действия в дело совести каждого. Уже один этот сдвиг сыграл чрезвычайно важную роль в подготовке Реформации" (Маркиш 1981, 123–124).

В 1519 г. Эразм издал новый, значительно уточненный латинский перевод Нового Завета. Он подготовил к изданию, частично прокомментировал и издал 9 томов сочинений блаженного Иеронима (создателя первого латинского перевода Библии - "Вульгаты" в 405 г.); трудами Эразма были изданы также некоторые другие важные сочинения ранней патристики.

Помимо издания христианских первоисточников и авторитетов, Эразм осуществил тщательно подготовленные издания античных авторов - от Эзопа и Аристотеля до Сенеки и Теренция.

Эразм показал практически - в изданиях древних памятников, - что значит понимать слово, сказанное 15 столетий назад. Он стал родоначальником той отрасли филологических исследований, которую называют критикой текста или текстологией. Текстологический анализ произведения, на основе изучения его истории, источников, обстоятельств создания, стремится очистить текст от наслоившихся за века ошибок переписчиков и издателей, понять первоначальные значения слов и приблизиться к его первоначальному смыслу. Если произведение сохранилось в нескольких списках или вариантах (редакциях), то текстолог, готовя памятник к научному изданию, исследует взаимоотношения списков и редакций для того, чтобы как можно точнее понять состав текста, первоначальный смысл написанного и последующую историю его изменений (подробно см. классический труд Д.С. Лихачева "Текстология. На материале русской литературы X–XVII веков". 2-е изд., перераб. и доп. Л., 1983. - 640 с).

Религиозные истоки первых концепций языка

Наиболее ранние (известные науке) концепции языка были частью религиозной картины мира. Несмотря на мифопоэтическую форму, некоторые из древнейших представлений о языке поразительно созвучны современным.

Например, в Ведах есть сюжет о первичном состязании между молчащим божеством чистого разума и богиней речи; разум побеждает, однако за речью признается роль необходимой опоры творящего разума. Христианская философия языка утверждала могучую созидающую силу слова: согласно Библии, мир возник через слово: Бог произносил слово и это было актом творения. Библия исходит из предопределенности смешения языков и вместе с тем стремится преодолеть языковые барьеры. Первоначально единый и совершенный (потому что от Бога) язык Адама; затем (Бытие 11) смешение и рассеяние языков в наказание за людское тщеславие во время "творения" "Вавилонского столпа" ("башни"); наконец, "искупление языков" - чудесное "говорение языками", на Троицу дарованное Св. Духом разноязычным апостолам (Деяния), - таковы главные вехи библейской истории языков.

В Евангелии от Иоанна Слово (греч. Lógos - слово, учение) означает второе лицо Троицы - Христа (Сына Божия). В одном из православных сочинений о языке в этой связи говорится: Слово же в чловеце во образ Сына Божия, понеже Сын Божий имат у себе два рождения, первое родися от Отца неким рождением непостижным […], второе же родися без страсти истинно плотию [..] Того ради по сугубому рождению Сына Божия и нашего слова сугубое рождение, понеже бо наше слово рождается прежде от душа неким рождением непостижным и пребывает у душа неведомо. И паки рождается вторым рождением плотьским, еже есть устнами изыдет и гласом в слышании объявится (Беседа о учении грамоте; цит. (с графическими упрощениями) по изданию: Ягич 1885–1895, 675–676). Значит, по мысли писавшего, слово, подобно Христу, "двугубо" - духовно и телесно, и духовная сущность слова непостижима, как непостижимо рождение Христа. В современной теории языка эта мысль выражается в другой терминологии: в языке есть две стороны - значение и форма (вариант терминов: план содержания и план выражения); при этом, как в старину рассуждали о непостижном рождении Слова от душа, так в современной лингвистике часто пишут об особой трудности изучения семантики.

Несмотря на мифопоэтическую форму, легко видеть, что религиозное сознание поставило основные вопросы философии языка (язык и мысль; форма и содержание в языке; созидающие возможности языка).

Таким образом, в культурах, исповедующих религии Писания, религиозные потребности выступают как фактор, который не только развивает коммуникативные возможности языка, но и стимулирует и углубляет рефлексию над языком. Все это существенно повышает филологическую культуру общества, в конечном счете - филологическое обеспечение коммуникации (и, разумеется, не только в сфере религиозной практики).

Коллизии исторического бытования сакральных текстов

В силу неконвенционального восприятия знака в религиях Писания (см. с.), здесь достаточно рано встают два главных языковых вопроса конфессиональной практики: 1) вопрос о "правильности" сакрального текста, т. е. вопрос о его аутентичности "богодухновенному" первоисточнику (см. ниже) и 2) вопрос о переводе или иной адаптации сакрального текста в новой или изменившейся языковой среде (см. с.).

Средние века и новое время существенно по-разному подходят к этим вопросам. Боязнь "уклонения" в ересь из-за чисто грамматической правки или даже орфографической погрешности (см. с. ,) постепенно сменяется текстологическими исследованиями и научными изданиями отдельных рукописей. На этой основе осуществлена кодификация корпуса текстов религиозного канона различных вероисповеданий (см. с.).

Отношение к каноническим текстам как к незыблемой святыне вступало в противоречие с их реальным бытованием на протяжении многих веков в стихийно изменчивом разноязычном пространстве. Меняющиеся внешние условия конфессиональной деятельности (в частности, другой или изменившийся язык обиходного общения верующих) подводит церковь к необходимости в какой-то мере приблизить конфессиональные тексты (или некоторые из них) к языковому узусу населения. Для этого к одним текстам создавались толковые словари трудных слов и выражений; другие тексты комментировались в устной проповеди или специально созданном новом тексте (таково назначение катехизисов, "толковых псалтырей", "учительных евангелий"); третьи тексты переводились или излагались на понятном языке.

Между тем в религиях Писания вопрос о переводе канонических текстов всегда был трудным. О жизненной важности языковых вопросов свидетельствовал опыт истории религий: перевод религиозного канона на новые языки нередко приводил не просто к распространению учения, но к его развитию, видоизменению; сама потребность в новых переводах и новых толкованиях Писания обычно была и проявлением и фактором различных еретических и диссидентских движений.

В процессах секуляризации постепенно, но кардинально меняется направление зависимостей во взаимоотношениях конфессии и языка - конфессиональный язык уже не входит в ключевые оппозиции языковых ситуаций и не способен их существенно изменить: народные литературные языки становятся основным и наиболее универсальным средством общения; различные конфессии в разной мере приходят к необходимости адаптировать конфессиональный язык к сложившейся языковой ситуации.

"Исправление книжное" в истории православия

В православной книжности до XVIII в. (в Болгарии, Сербии, в Литовской и особенно Московской Руси) культ верности первоисточнику священного текста был той психологической почвой, на которой возникали дорогостоящие и в целом утопичные попытки исправить богослужебные книги по древнейшим греческим и церковнославянским образцам ("книжные справы"). Эта работа велась постоянно, достигая в отдельные годы особенной интенсивности. Такова архаизирующая реформа церковнославянской письменности болгарского патриарха Евфимия Тырновского (XIV в.); на Руси - при митрополите Киприане в конце XIV в., в первой половине и середине XVI в.; в начале XVII в.; наконец, знаменитая "Никонова справа" (в 50-х гг. XVII в. при патриархе Никоне), ставшая одной из причин раскола русской церкви. Как писал Н.И. Толстой, "исправление книжное", "волновавшее […] почти все социальные слои русского народа", было возведено на Руси "в дело первейшего государственного значения […]. Едва ли еще когда-нибудь на Руси филологические вопросы осознавались столь значительными и ставились так остро" (Толстой 1963, 33).

Неприкосновенность богослужебных книг охранялась законом. Стоглав (свод церковных законов, принятый в 1551 г.; содержал 100 глав) обязывал сверять каждую новую книгу с исправным оригиналом и конфисковывать неисправные книги. Одно старинное руководство по орфографии заканчивается предостережением: "Зри прещение страшно: аще кто написав книгу и не исправя принесеть на собор, да будет проклят" (цит. по изданию: Ягич 1885–1895, 722).

Византийский книжник Максим Грек, с почетом приглашенный при Василии III (XVI в.) помочь в переводах церковных книг, по обвинению в их неверном исправлении был признан еретиком, судим, дважды проклят и большую часть жизни провел в монастырских тюрьмах. Один из пунктов обвинения состоял в том, что Максим одно из прошедших времен (аорист) заменил другим прошедшим временем (перфектом). Вину Максима видели в том, что при таком выборе глагольных времен он говорил о Христе как о преходящем, временном, а не как о вечном. Михаил Медоварцев, помощник Максима, правивший текст по Максимовым заметкам на полях, говорил на суде: "Загладил две строки, а вперед гладити посумнелся есми… не могу заглажывати, дрожь мя великая поймала и ужас на меня напал" . Эти слова позволяют представить, насколько остро переживал средневековый человек даже невольные искажения священного текста.

Когда справщики патриарха Никона в формуле во имя Отца и Сына и святаго Духа исключили первый союз и (стало во имя Отца, Сына и святаго Духа), то старообрядцы увидели в этом еретическую трактовку взаимоотношений Бога-отца и Бога-сына: "Тако уже и поют богохулно, Отца Сына сливающе в едино лице (а сие есть савелиевы гнилости вред)".

В малейшем отступлении от древних источников могли усмотреть глубокий богословский смысл, в синонимической замене - ересь, в нарушении правописания - отход от православия. Все это - проявления характерной для религий Писания неконвенциональной трактовки знака в сакральном тексте (см. с.).

Народные языки в библейских переводах и литургии

Православные славяне. Святые Кирилл и Мефодий, создав в 863 г. славянскую литургию и славянские переводы части канонических книг, на многие века решили языковой вопрос в церкви болгар, сербов, черногорцев и восточных славян (т. е. в мире Slavia Orthodoxa, у православных славян). Длительное время надэтнический церковнославянский язык воспринимался как "свой" священный язык - язык Писания, церкви и каленой культуры. Он был достаточно понятен славянам и не требовал перевода.

Однако, в результате естественной дивергенции живых славянских языков, со временем возникла необходимость в переводах Писания - об этом говорят сами факты появления таких текстов на народных языках. Вместе с тем дело не только в непонятности Церковнославянского языка. Переводы Писания были связаны с поисками этнорелигиозного самоопределения. Они возникали под влиянием протестантской практики перевода Писания, иногда в ответ на эту практику (см. с.). В 1551–1561 гг. на Волыни переведено на украинский язык Пересопницкое Евангелие; в 1570-е гг. полоцкий шляхтич социнианин Василий Тяпинский в своей типографии напечатал Евангелие от Матфея на двух языках: церковнославянском и в своем переводе на белорусский; спустя более века, в 1683 г., в Москве переводчик Посольского приказа Авраамий Фирсов перевел на русский язык с польского Псалтырь. Однако эти переводы не были санкционированы православием. Тем не менее переводы Писания в Slavia Orthodoxa продолжали создаваться. В 1820 г. был напечатан Новый Завет на болгарском языке; в 1840 г. - полная Библия на болгарском. В 1847 г. вышел в свет Новый Завет на сербском; в 1868 г. - полная сербская Библия.

В России полная Библия по-русски была издана в 1876 г. До 1858 г. Русская Православная Церковь пресекала все попытки перевести Писание на русский язык. В 1826 г. было закрыто Русское Библейское общество (основано в 1812 г.), связанное с Британским и Немецким Библейскими обществами по переводу и распространению Писания. В 1825 г. профессор Санкт-Петербургской духовной академии Г.П. Павский перевел несколько книг Ветхого Завета. Однако печатание было прервано, а экземпляры с Пятикнижием сожжены. На другого переводчика Ветхого Завета архимандрита Макария (ум. в 1847 г.) было наложено церковное взыскание. В 1863 г. был запрещен украинский перевод Библии, подготовленный известным либеральным историком Н.И. Костомаровым. Когда в 1858 г. Святейший Синод официально разрешил начать работу над переводом, то при этом твердо указал на недопустимость русского перевода в церкви: "Перевод полезен, но не для употребления в церквах, для которых славянский текст должен оставаться неприкосновенным, а для одного лишь пособия к разумению Св. Писания" [т. е. за пределами богослужения].

В Русской Православной Церкви, в том числе в Белорусском Экзархате, богослужение до сих пор возможно только на церковнославянском языке. Создаваемый белорусский православный перевод предназначен "для употребления за богослужением". Проповедь на народных языках существует издавна. Вопрос о русском и белорусском языках в литургии не ставится.

Католики. Еще Турский собор (813 г.) разрешил проповедь на народных языках (вместо латыни). В XV–XVI вв. под влиянием идей гуманизма и отчасти в ответ на вызов Реформации в католических странах распространяются переводы Писания на народных языках. Богослужение, однако, еще долго совершалось на латыни (народные языки звучали главным образом в проповеди, а в ряде стран также в евангельских чтениях и молитвах). Второй Ватиканский собор (1962–1965), провозгласив общий курс Аджорнаменто (итал. aggiomamentó - осовременивание), разрешил службу на народных языках.

Протестанты. Реформация, как и гуманизм (в историческом смысле слова, см. с.), по характеру мышления была в значительной степени филологическим движением. Еще гуситы, а затем Лютер, наряду с самыми главными антипапскими лозунгами, выдвигали требования, касающиеся языка: Библия на родном языке; доступность Библии мирянам, в том числе женщинам; самостоятельное (без посредничества церкви) чтение и понимание Библии верующими; высокая церковная значимость проповеди. В сравнении с другими христианскими церквами, протестантизм в наибольшей мере допускает сближение конфессионального и светского языков. Поэтому протестантское богослужение всегда опиралось на народные языки. Протестанты в наибольшей мере способствовали переводу Писания на народные языки. Еще в гуситскую допечатную эпоху появился первый полный библейский свод на чешском языке (1410–1416). В XVI в. Новый Завет или полная Библия были переведены на все языки протестантской Европы, в том числе в Великом княжестве Литовском - на белорусский и украинский языки.

Униаты. Церковная уния (от лат. unio - "единение") распространена в европейских, азиатских и африканских землях, пограничных между католицизмом и другими христианскими конфессиями, - на Украине, в Беларуси, Ираке, Индии (здесь две униатских церкви), Эфиопии, Египте, а также в США. Унии складывались как принципиально двойственные конфессии, сочетающие некоторые начала католицизма и свою традиционную христианскую обрядность и свой язык. Повсеместно униатство было средством самосохранения определенных культурно-религиозных миров. Уния преодолевает трактовку некоторого пограничного мира как мира маргинального, "промежуточного" или "ослабленного" варианта соседнего "основного" мира. Поэтому уния способствует самоопределению униатского мира в качестве самостоятельной и индивидуальной этнокультурной и религиозной общности.

В Беларуси и на Украине уния как культурно-религиозная тенденция и хронологически и содержательно выходит за рамки тех процессов, которые определялись актами Брестской унии 1596 г., Полоцкого униатского собора 1839 г. или Львовского униатского собора 1946 г. о "воссоединении" с Русской Православной Церковью. В просветительской и литературной практике Франтишка Скорины, Лаврентия Зизания, Мелетия Смотрицкого, Петра Могилы, Кирилла Транквилиона Ставровецкого, Касиана Саковича, вне зависимости от их формальной конфессиональной принадлежности, имеется известное сходство, обусловленное формированием белорусского и украинского этноязыкового и культурно-религиозного менталитета и значительным смягчением различий польско-католического и московско-православного миров. Применительно к языку это проявилось в десакрализации культового языка, в языковом плюрализме, в готовности к переменам и к большему учету "интересов слушающето" - вплоть до создания литургии на народном языке.

Итак, разные конфессии в разной мере допускают перевод текстов религиозного канона на новые языки. Эти различия можно констатировать; по-видимому, их можно характеризовать в таких терминах, как "традициональность", "степень адаптивности", "динамичность", "иррациональность", "мистичность", "рационалистичность" и т. п., но при этом важно исключить оценочные и полемические суждения. В вопросах веры "рационализм" не лучше и не хуже "мистики"; то, в чем один человек видит "поразительный консерватизм", другому покажется "надежной устойчивостью", "верностью своим корням, истокам". Любые "советы постороннего" ("как им обустроить свою веру") здесь были бы неуместны, а оценки - неэтичны.

Как найти меру в "осовременивании" религиозной традиции? Что и как переводить? Всегда ли не до конца ясное слово надо заменять общеизвестным? Любые подобные вопросы - это внутреннее дело самих конфессий как организаций верующих. Практика, которая использует вероисповедание как рычаг в национально-языковой или иной политике, так же порочна, как и практика, для которой национально-языковые проблемы - только аргументы в религиозной пропаганде. "Итак, отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу" (Матф., 22, 21).

В 1922 г. британские мандатные власти признали иврит, наряду с английским и арабским, официальным языком Палестины. На иврите говорили в еврейских учреждениях и преподавали в школах, на нем выходили книги и газеты. Если иврит Библии насчитывает около 8000 слов, то словарный запас современного иврита достигает 120 тыс. слов.

Академия языка иврит, основанная в 1953 г., дополняет и обогащает обновленный иврит, разрабатывает научную терминологию и решает проблемы нормирования литературного языка .

Академия языка иврит – научно-исследовательский центр, высшая институция в сфере развития и нормативизация языка иврит, создания орфоэпических норм и обогащения лексики. Учреждена Кнесетом в соответствии с «Законом о высшей институции в области языка иврит» (1953 г.), является преемницей ранее существовавшего (с 1890 г.) Комитета языка иврит. Число членов Академии языка иврит по уставу не превышает 23. Основными рабочими органами являются комиссии: по грамматике, по правописанию, по терминологии различных областей науки, техники и культуры. Высший орган Академии – пленум, принимающий окончательные решения по проблемам, рассматривавшимся в комиссиях. Пленум собирается 5-6 раз в год. Итоги работ и решения Академии публикуются. В 1968 г. Академия утвердила два вида правописания: одно вокализированное (огласованное), согласно традиционным орфографическим правилам, другое невокализированное .

Начиная с 1954 г. Академия языка иврит издает «Исторический словарь языка иврит». Регулярно публикуются отраслевые терминологические словари. Периодическими изданиями АЯИ являются ежегодник «Записки Академии языка иврит», ежеквартальник «Наш язык» и серия популярных брошюр «Наш язык – народу» (в среднем 10 брошюр в год).

Элиэзер Бен-Ехуда (1858–1922) был первым, кто в новое время осознал необходимость возрождения иврита в качестве живого разговорного языка. Переселившись в 1881 г. в Палестину, он ввел иврит в обращение в быту и в школе, создал новые слова, основал два периодических издания на иврите, был одним из инициаторов создания Комитета языка иврит (1890 г.) – предшественника Академии. Бен-Ехуда составил несколько томов 17-томного «Полного словаря древнего и современного иврита», работа над которым была начата им в 1910 г. и закончена лишь в 1959 г. его вдовой и сыном .

Данные исследований последних лет указывают на то, что буквенное письмо появилось в еврейской истории с завоеванием Ханаана еврейскими племенами. Единственным родом семитского письма до того времени была вавилонская клинопись, и представляется вероятным, что еврейский алфавит был первым в Ханаане.

Хотя еще эллины времен Геродота были убеждены, что буквенное письмо изобрели финикийцы, а евреи переняли у них, нет никаких доказательств того, что именно финикийцы первыми ввели буквенное письмо. Названия букв, сохранившиеся у евреев без изменений с древнейших времен, доказывают, что не Финикия была их источником.

Тора была написана на иврите. Названия букв алфавита не упоминаются ни в Библии, ни в еврейских надписях. Они известны только из Талмуда и сирийской литературы. Ученые считают, что названия букв вначале служили названиями образов (изображений), которые потом превратились в буквы. Так, принято было растолковывать: алеф – вол (похож на голову вола); бет – дом, шатер; гимел похож на шею верблюда; далет похож на дверь; хэй похож на окно; вав – крюк; заин – оружие, так как своим видом напоминает копье; хет – ограда; тет – мех; йод – рука, так как похож на согнутую руку; каф – ложка; ламед – стрекало для скота; мем – похож на волны; нун – рыба; самех – опора; аин похож на глаз; пэй похож на рот; цади рыболовный крючок или острога; коф – ушко иглы; реш – голова; шин – зуб; тав – барабан. Каббалисты считают, что формы букв не случайны, а имеют особый, таинственный смысл .

В развитии новой литературы на иврите – период с конца XVIII по конец XX в. – принято выделять несколько этапов: 1) литература эпохи Хаскалы (конец XVIII – конец XIX в.); 2) литература периода Национального возрождения с конца XIX в. по 30-е гг. XX в.; 3) литература «поколения ПАЛМАХ » (40-е –50-е гг. XX в.); 4) литература «поколения Государства» (60-е – конец 70-х гг. XX в.); 5) «новейший» период (с 80-х гг. XX в.).

Ивритская литература, начиная с конца XVIII в., зарождалась при парадоксальных обстоятельствах: первичного материала для нее, то есть собственно языка, фактически не существовало. Иврит около 17 веков был языком религиозного культа и духовной литературы. В качестве инструмента общения евреи использовали идиш и языки тех народов, среди которых они жили.

В конце XVIII в. еврейские просветители положили начало возрождению иврита. Язык первых произведений того времени строго соответствовал библейским лексико-грамматическим нормам. Однако все больше ощущался разрыв между ивритом Хаскалы и требованиями современности. Особенно это расхождение проявилось в литературе, стремившейся к адекватному отображению речи персонажей. Добиться этого посредством исключительно ресурсов Библии было невозможно, поскольку в ней просто не содержалось некоторых понятий, необходимых в повседневной жизни.

В этой связи вставал вопрос: какую базу использовать для создания литературных произведений? Приверженцы «чистого иврита», просветители-пуристы, видели основу исключительно в библейском языке и негативно относились к ивриту более поздних периодов. В результате образовался даже так называемый «высокопарный стиль», когда некоторые предметы или явления, не упомянутые в Библии, обозначались с помощью тяжелых описательных и порой труднодоступных для понимания оборотов.

Другая группа просветителей, стараясь идти в ногу со временем, использовала все исторические пласты языка, а также постоянно появляющиеся неологизмы и заимствования, чтобы максимально приблизить произведения и язык их персонажей к реальной жизни. Некоторые из этих неологизмов используются в иврите до сих пор (например, «адрес», «мебель»), другие – не закрепились в нем (например, «патрульные», дословно: «охранники, вращающиеся по городу») .

Вопрос об окончательном «оживлении» иврита был решен в 80-х гг. XIX в. благодаря деятельности Э.Бен-Ехуды (1859–1922) – ученого, педагога и публициста. Его основная идея сводилась к тому, что для объединения евреям необходим общий язык – иврит, поэтому следует постоянно использовать его везде: дома, на улице, в школах и т.д. Бен-Ехуда вел активную работу по созданию неологизмов, большинство из которых удержались в языке («краснуха», «мода», «мороженое»), а также до конца жизни работал над первым многотомным иврит-ивритским «Словарем древнего и современного иврита» (с синонимами на английском и французском языках).

Возрождению иврита во многом способствовала также деятельность литераторов, классиков ивритской прозы и поэзии – Нобелевского лауреата Ш.Й. Агнона (1888-1970), выдающегося переводчика русской классической литературы А.Шленского (1900-1973), Х.Н.Бялика (1873-1934), Й.Х. Бреннера (1881-1921) и др.

В рассказах Г. Шофмана (1880-1972) встречаются такие транслитерированные русизмы, как «дневальный», «капрал», «политрук», «капитан», а также слово «серьё», написанное по-русски, которое автор объясняет на иврите как «серые новобранцы». Используя эти слова, писатель как бы напоминает читателю: герои говорят по-русски.

В целом, период с конца XIX в. по 30-е гг. XX в., справедливо названный периодом «Национального возрождения», можно охарактеризовать как начало бурного процесса словотворчества. Литературный иврит, иврит художественной прозы и поэзии активно развивались.

На ивритскую литературу 40-х – 50-х гг. XX в. оказали большое влияние несколько важнейших исторических и политических событий: Вторая мировая война, Холокост, в результате которого гитлеровцами были уничтожены миллионы евреев Восточной Европы, а также провозглашение (1948 г.) и строительство Государства Израиль.

В этот период творили Н. Альтерман, Х. Бартов, М. Шамир, Х. Гури, Э. Кишон, А. Мегед, С. Изхар и др. Многие авторы были членами отрядов ПАЛМАХа, отсюда и название: «поколение ПАЛМАХ» .

Ивритская проза 40-х гг. XX в., основным направлением которой был реализм, стала органичным продолжением предшествующей литературной традиции, которую, однако, необходимо было приспособить к новым условиям жизни.

В творчестве писателей этой эпохи получил развитие так называемый «израильский иврит». Это произошло не только вследствие органичного внутреннего преобразования языка как системы, но и за счет внешнего фактора – эмиграции, когда в иврит неизбежно попадали элементы других языков.

С поколения ПАЛМАХ начался новый этап в развитии языка ивритской прозы, поскольку писатели были уже носителями иврита и часто старались не опираться на лексику древних священных текстов. Основными темами произведений были борьба с британскими мандатными властями, война за независимость, восстановление государственности. Основное внимание уделялось не отдельной личности, а целому коллективу, у которого есть общая цель. Это не могло не отразиться и на языке «палмахников»: у них сформировался особый язык, некий код, понятный порой только «своим». Значительную часть этого корпуса составляли арабизмы. Авторы-пуристы затрачивали порой огромные усилия для поиска адекватных слов для отработки реалистических диалогов своих героев, испытывали трудности с передачей повседневной разговорной речи, а также с появляющимися единицами сленга. Разговорная лексика использовалась, в основном, в диалогах, тогда как авторское повествование велось на литературном иврите .

События 1940–1950-х гг. в истории Израиля находили свое отражение не только в серьезной литературе. В это время начало развиваться юмористическое направление, которое было призвано по-другому отобразить действительность, снизить напряжение, снять стресс после пережитых тяжелых лет Катастрофы, войны за независимость, а также социальных, политических проблем, связанных со строительством молодого Государства Израиль. Основными представителями юмористической и сатирической литературы считаются Д.Бен-Амоц, А.Кейнан и Э.Кишон .

В 1956 г. вышла книга юмористических рассказов «Сборник небылиц», составленная Бен-Амоцем (1924-1991) и Х.Хефером (род. в 1925 г.). Это сборник баек, смешных историй, некоторые из которых стали популярными анекдотами. Произведение почти сразу стало культовым. В нем действуют несколько персонажей. Эпиграфом, задающим определенную тональность всему сборнику, служит фраза: ««Клянусь здоровьем своих глаз, что это правда!» (слова очкарика)»,

Сатирическая и юмористическая проза 50-х гг. оказала большое влияние на литературу на иврите в целом и на сам язык иврит, в частности.

Можно констатировать, что язык литературы 40-х – 50-х гг. XX в. начинает постепенно отходить от старых норм, характерных для конца XIX – начала XX вв., поскольку авторы, за исключением единиц (например, С. Изхара), несмотря на все попытки отобразить события окружающей действительности, не могли сделать это адекватно, пользуясь ресурсом высокого иврита. Произведения нового жанра сатиры также невозможно было создавать, используя громоздкие тяжелые обороты, если только автор не стремился написать пародию на события прошлых лет и на язык живших тогда людей. Адекватнее в этом жанре выглядели неологизмы, простые разговорные обороты, использование просторечий, неверных грамматических форм. Кроме того, авторы активно начали использовать заимствования из других языков, а также из сленга других языков, прежде всего, из арабского и английского. Некоторые намеренно упрощали и обедняли язык своих произведений. Эта тенденция к упрощению получила развитие в языке литературы последующих десятилетий. Более того, можно сказать, что в израильской литературе в настоящее время доминирует именно разговорный, а не литературный иврит .

2. РОЛЬ РЕЛИГИИ В ЖИЗНИ ЕВРЕЙСКОГО НАРОДА

Среди факторов, которые определяли жизненность еврейской общины, регулировали взаимоотношения, первостепенное место занимает религия.

Все религиозные учения заключают в себе систему моральных ценностей, которые имеют непреходящее общечеловеческое значение. Основа иудаистской религии – многотомные трактаты Талмуда – создавались в течение нескольких веков и впитали в себя многовековой опыт народа, его мудрость, а также историю и философию окрестных народов. Кроме разъяснения 613 заповедей и ритуала их беспрекословного выполнения, что являлось обязательным для каждого правоверного еврея, Талмуд содержит многочисленные дискуссии по различным вопросам права (Галаха), а также этические рассуждения, фольклор, исторические предания (Агада).

Этическое учение Талмуда стало объектом многочисленных философских исследований. До сих пор продолжаются дискуссии о влиянии философии Платона на древнееврейских мудрецов, о влиянии Талмуда на разработку этики Канта и т.д. Другая, более конкретная задача - вскрыть практическое значение талмудистской этики, ее роль в повседневной жизни еврейской общины, в повседневной жизни людей. Это довольно широко освещено в еврейской художественной литературе, в творениях крупнейших писателей XIX – XX вв.

Необходимо иметь в виду, что увесистые фолианты Талмуда, написанные на малопонятном арамейском языке, являлись достоянием не только ученой религиозной элиты, но и довольно широкого круга людей. Каждую субботу собирались после богослужения в синагоге члены общины, читали, обсуждали главы Талмуда, спорили по возникающим проблемам. Это была форма общения и воспитания философского мышления. Усвоение сложных текстов Талмуда облегчалось наличием обширных комментариев, а также формой их изложения в виде дискуссий мудрецов, подкрепленных притчами, сказками, историческими примерами. Известные изречения “начетничество и талмудизм” неверно по существу. Многие известные мыслители, вышедшие из еврейской среды, проходили школу Талмуда. Герои Шолом-Алейхема и других еврейских писателей всегда рассуждают, к объяснению простого события они приходят через множество вопросов и ответов, сопоставлений и примеров. Забитый нуждой местечковый бедняк своеобразно их толкует и предлагает свои решения. Бедная женщина из тесной коммунальной квартиры, у которой соседка украла из печи субботний цимес, опровергает на своем печальном опыте учение социализма. Известный герой Шолом-Алейхема Тевье-молочник находит в поучениях и цитатах из Талмуда объяснение всем сложным ситуациям, с которыми он сталкивается. Учение Талмуда его вдохновляет и делает оптимистом вопреки всем горестям и испытаниям.

Для дореволюционной еврейской общины были характерны массовая бедность и острые социальные противоречия. Особое значение приобретала здесь взаимная помощь. Среди 613 заповедей чуть ли не первое место занимает “цдака” – милостыня. Но слово "милостыня" не исчерпывает это понятие и не точно его передает. Милостыня - это подачка имущего неимущему. А “цдака” – это справедливость, доброе дело, святое дело. В канун субботы и праздников проводился сбор пожертвований для самых нуждающихся, чтобы все могли достойно встретить праздник. Бедняки давали еще более бедным. Характерным являлось отсутствие морального унижения от бедности, чувство равенства и достоинства каждого, презрительное отношение к кичливости и богачам. Основой таких стереотипов являлось учение Священного писания, что все мы от Адама, рассуждения Талмуда, почему Бог создал одного человека, а также известный афоризм, получивший в Талмуде широкое толкование – “почему твоя кровь краснее?”. У всех кровь одинаковая, все произошли от одного предка и никто не должен гордиться своим богатством или общественным положением .

Приведенные изречения Талмуда способствуют решению одной из наиболее сложных проблем – отношение еврейской общины к нееврейскому окружающему населению. По этому вопросу накопилось слишком много предвзятых суждений и выводов. Учение Талмуда, его этика построены на равенстве всех людей и требуют уважения к иноземцу, инородцу, ибо напоминает каждому, что “пришельцами мы были в стране египетской”, и требует: “пришельца, сироту, вдову не притесняйте”. Пришелец здесь на первом месте. Еврейская община жила своей духовной жизнью. Это вызывало часто непонимание окружающего христианского населения. Но в практической жизни отношения между людьми были нормальные и добрососедские, хотя и бывали недоразумения, обычные в отношениях между людьми. Враждебность и неприязнь нагнеталась извне. Большинство рядовых христианских священнослужителей не поддерживало погромы и антисемитские настроения. Недовольство местным виноторговцем или ростовщиком реакционные силы, в большинстве случаев при поддержке властей, стремились направить против всего еврейского народа. Ни христианская, ни иудейская религии для этого повода не давали. Банды погромщиков неправильно отождествлять с массами христианского населения .

Евреи пользуются лунным календарем, обычный год состоит из 12 месяцев по 29 и 30 дней: тишрей, хешван, кислев, тевет, шват, адар, нисан, ияр, сиван, тамуз, ав и элул.

Еврейский календарь намного старше общепринятого сегодня григорианского, и во многом отличается от него. Еврейский календарь ведет свой отсчет от сотворения мира, которое датируется 3761 годом до н.э. Календарь был установлен Санелрином (Высшим еврейским религиозным судом) приблизительно в 359 году до н.э.

Согласно еврейской традиции, новый день начинается не в полночь, а с заходом солнца и появлением первых звезд на небе, поскольку в Торе сказано: «И был вечер, и было утро: день один», то есть, вечер предшествовал утру.

Луна делает полный оборот вокруг Земли приблизительно за 29 суток. Этот промежуток времени мы принимаем за месяц. В каждом месяце еврейского календаря содержится 29 или 30 дней. Момент, когда Луна после полного исчезновения из вида, начинает затем снова нарастать, называется новолунием. Новолуние является началом нового месяца – Рош-Ходеш. Первая ночь еврейского месяца всегда начинается с новолуния – появления новой Луны, причем полнолуние всегда приходится на 15-й день месяца. К концу месяца Луна заметно уменьшается, пока совсем не перестает быть видна.

Если бы наш год состоял из одних только лунных месяцев, то месяцы постоянно «скользили» бы по календарю и не совпадали с определенными временами года. Ведь двенадцать лунных месяцев – это всего-навсего 355 дней. Не хватает еще десяти дней для полного оборота Солнца вокруг Земли. Поэтому, хотя в основе еврейского календаря и лежит лунный цикл, для согласования лунных месяцев с солнечным годом установлен определенный порядок прибавления семи дополнительных месяцев на протяжении 19 лет. Добавленный месяц вставляется перед Нисаном (Нисан считается первым месяцем года по Торе) и называется Адар-бет – второй Адар. Год, в котором есть добавленный месяц, называется «шана меуберет» – високосный .

Новый год – Рош хашана – приходится на месяц тишрей, поскольку евреи считают, что в этом месяце Бог сотворил мир. В молитве, которую читают на Рош хашана, говорится, что в этот день на небе принимают решение о том, кто умрет в этом году, кто родится, кто будет жить в мире, а кто страдать.

Праздник Йом Кипур – День искупления отделяют от Нового года десять дней – десять дней раскаяния.

В это время верующие занимаются благотворительностью, поскольку поведение в дни покаяния может повлиять на решение Бога о дальнейшей судьбе человека. В День искупления евреи обязаны поститься 25 часов, причем запрещено не только есть, но и пить. Молитвы, произносимые на Йом Кипур, – самые длинные в году, служба длится с утра до ночи с небольшими перерывами. Главные темы праздника – темы жизни и смерти, поскольку традиционно считается, что в этот день Господь принимает окончательное решение о судьбах людей.

Следующий праздник еврейского календаря – Суккот – также отмечается в месяц тишрей. Накануне этого праздника евреи должны построить шалаш – сукку, который служит напоминанием о тех временах, когда их предки сорок лет бродили по пустыне.

Один из самых веселых праздников – Симхат Тора, Радость Торы. В этот день завершается ежегодный цикл чтения Пятикнижия и тут же начинается новый, со стихов книги Бытия. В начале праздника (а праздники начинаются вечером) видные члены еврейской общины обходят синагогу со свитками Торы в руках, а верующие окружают их, танцуют и стараются прикоснуться к свиткам.

Ханука, как и многие другие еврейские праздники, связана с событиями еврейской истории, а именно с восстанием против сирийского царя Анти-оха (в управлении которого находилась Иудея) под предводительством Маккавеев во II веке до н.э. Восставшим удалось захватить Иерусалим, и они решили освятить, очистить храм, оскверненный сирийским царем, по приказу которого в храм внесли статую Зевса и приносили в жертву свиней. Для очистительного обряда было необходимо оливковое масло, но в храме удалось найти только один кувшин, которого хватило бы на один день, а в соответствии с ритуалом масло должно гореть восемь дней. Тогда произошло чудо – масло горело все восемь дней. Посвященный этому чуду праздник также отмечается в течение восьми дней. В первый день принято зажигать одну свечу, во второй – две и т.д. до восьми свечей .

Праздник Пурим не уступает Хануке в веселье, он также ассоциируется с историей, на сей раз описанной в библейской книге Есфири, повествующей о счастливом избавлении евреев от истребления, задуманного Аманом. В этот день в синагоге читается свиток Есфири, а при упоминании имени Амана верующие – и взрослые и дети – начинают трещать трещотками, кроме того, многие надевают карнавальные костюмы.

Празднование Песаха – самого популярного еврейского праздника – предписано в Торе, в книге Исход. Песах связан с исходом евреев из Египта, освобождением их от рабства. В течение праздника, продолжающегося семь дней, запрещено есть хлеб и другие квасные изделия, вместо них едят мацу (опресноки). Кульминацией Песаха является праздничная трапеза – седер; его цель – напомнить об истории освобождения, поэтому все блюда на столе имеют символическое значение. Например, горькая зелень (обычно хрен) – марор – символизирует горечь рабства, блюдо из орехов и яблок напоминает о глине, из которой делались кирпичи для египетских домов.

Через 50 дней после Песаха наступает Шавуот – праздник, отмечаемый в память важного для каждого еврея события – дарования Торы. Вероятно, такой смысл празднику был придан позднее (по свидетельству Талмуда, в первый день праздника Бог дал евреям Десять заповедей), а в Пятикнижии Шавуот называется праздником окончания сбора урожая.

Ко дню 9-го ава (конец июля – середина августа) традиция приурочивает самые печальные события в еврейской истории. В этот день вавилонянами был разрушен первый храм (586 г. до н.э.), а римляне сожгли второй храм (70 г. н.э.), в этот же день в 1290 году евреи были изгнаны из Англии, а в 1492 году – из Испании. Девятого ава соблюдается полный пост.

Шаббат – суббота. Заповедь соблюдать субботу содержится в Торе, но правила ее соблюдения там не даны. Виды работы, запрещенные в субботние дни, определялись мудрецами. Так, в Мишне перечислены 39 запретных занятий, вот некоторые из них: нельзя пахать, собирать урожай, печь, красить шерсть, строить и разрушать, забивать животных, шить. Субботний праздник начинается накануне вечером и заканчивается вечером в субботу зажиганием свечей (как правило, это делают женщины). В этот день проводится специальная церемония – хавдала (“отделение”), символизирующая отделение субботы от других дней. Сначала произносят благословение над вином, затем над благовониями и наконец благословляют огонь свечей. В настоящее время церемонию хавдалы соблюдают в основном ортодоксальные евреи .

3.СТАНОВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ

В ходе исторического развития дореволюционной России еврейская община менялась, освобождалась от господства клерикализма и кагала, все большую роль в ее жизни играли светские элементы, развивалась национальная интеллигенция и культура. В экстремальных исторических условиях община проявила большую силу самосохранения и самоорганизации. Массовое переселение российских евреев в Америку в конце XIX – начале XX в. не уничтожило, а придало ей лишь новые формы, подтвердило ее жизненность. Массовая ассимиляция еврейского населения России после Октябрьской революции – результат ликвидации “черты оседлости”. Это имело немаловажное значение, но не было главной причиной. Известно, что в Германии, Франции, Англии и других европейских странах не было "черты оседлости" и явной национальной дискриминации, но сохранилась еврейская общность и культура, хотя процесс ассимиляции там тоже происходил. Массовая ассимиляция российских евреев, как и других народов, явилась результатом насильственной ликвидации общины, закрытия синагог, сначала религиозных, а потом и общеобразовательных еврейских школ, ликвидации газет и журналов, книжных издательств, театров .

Особый статус евреев в России, их дискриминация на государственном уровне («черта оседлости», ограничения практически во всех областях жизни), некоторые национальные черты, которые также в значительной мере были следствием их неравноправного положения (обостренное чувство национальной гордости, сильное стремление сохранить свою национальную самобытность в исключительно неблагоприятных условиях, большая тяга к получению образования, что тоже для них было одним из средств повышения своего социального статуса) – все это и многое другое постепенно формировало у значительной части нееврейского населения негативные стереотипы в отношении евреев.

Собственное национальное государство Израиль появилось на политической карте мира в мае 1948 г., однако подготовительная работа по созданию еврейской государственности велась задолго до этого. На протяжении долгих столетий для евреев, рассеянных по разным странам мира, было свойственно стремление к возврату в «землю обетованную», где когда-то было их государство. Это движение носило религиозно-политический характер. В конце XIX – начале XX в. в соответствии с программой первого конгресса Всемирной сионистской организации, созванного в 1897 г. в Палестине, создавались первые поселения евреев. Сионизм (возвращение в Сион), древнее движение «за возрождение еврейского народа на своей исторической родине», в это время приобрел характер политически организованного движения. Тогда же в Палестине появились первые сионистские политические партии, которые послужили основой для формирования будущей многопартийной системы Израиля .

Однако стремление еврейской общины к национальному и государственному суверенитету натолкнулось на упорное сопротивление палестинских арабов. Арабы во главе с их религиозными лидерами категорически отказались обсуждать саму возможность раздела Палестины. Уже 30-е гг. были отмечены ожесточенными политическими конфронтациями и вооруженными конфликтами между еврейскими и арабскими общинами. В послевоенное время, особенно в 1947 г., они переросли в настоящую войну, охватившую большую часть страны. В такой обстановке британское правительство вынуждено было передать вопрос о будущем статусе Палестины на рассмотрение ООН.

29 ноября 1947 г. Генеральная ассамблея ООН большинством голосов (при редчайшем обоюдном согласии СССР и США) проголосовала за отмену английского мандатного режима в Палестине в мае 1948 г. и создании на ее территории двух независимых государств – арабского и еврейского. Тогда же был создан представительный орган еврейского населения – Народный совет. Ровно в час истечения британского управления в Палестине в ночь с 14 на 15 мая 1948 г. Народный совет провел свое заседание, на котором один из ведущих политических лидеров Д. Бен-Гурион зачитал Декларацию независимости, провозглашавшую создание государства Израиль .

За первый год существования государства Израиль оно было признано 55 государствами, членами ООН. 11 мая 1949 г. Израиль тоже стал членом ООН.

Израиль – парламентская республика. Во главе государства стоит президент. Высший законодательный орган страны – кнессет, высший исполнительный орган – правительство во главе с премьер-министром, чья роль в государственной жизни особенно велика. Правительство подчиняется кнессету, а судебная власть независима.

Сразу после провозглашения государства Израиль армии 7 соседних арабских стран вторглись на его территорию. Началась первая арабо-израильская война. В ней Израилю, опирающемуся на помощь США, удалось не только отразить наступление арабских сил, но и присоединить к своей территории 6,7 тыс. кв. км, отведенных ООН под арабское государство, а также Западную часть Иерусалима. Восточную часть города и западный берег реки Иордан заняла Иордания, Египет – сектор Газа. Около 900 тыс. палестинских арабов вынуждены были покинуть районы своего проживания, захваченные израильтянами, и перейти на положение беженцев в соседних арабских странах. Так вместе с рождением государства Израиль возникла одна из самых болезненных проблем современности – палестинская проблема .

Соседние арабские страны не признали Израиль и сразу объявили ему войну. 15 мая 1948 г. объединенные вооруженные силы Египта, Трансиордании (в дальнейшем – Иордания), Сирии, Ирака, Ливана, Саудовской Аравии и Йемена начали наступление. Однако армия Израиля остановила противника и нанесла ему ответный удар.

В июне 1949 г. между Израилем и соседними арабскими странами (Египтом, Трансиорданией, Ливаном и Сирией) было подписано перемирие. Территорию, отведенную для арабского палестинского государства, захватили Израиль, одержавший военную победу в войне 1948–1949 гг., Египет (сектор Газа) и Трансиордания (Западный берег реки Иордан).

В январе 1950 г. израильский парламент вопреки решению ООН объявил Западный Иерусалим столицей Израиля. Сюда были переведены его парламент и правительство .

После национализации в июле 1956 г. по инициативе президента Египта Г.А. Насера Суэцкого канала Англо-французская компания, раннее владевшая каналом, лишилась 100 млн дол. ежегодной прибыли. Египетские власти запретили проход через канал израильских кораблей, а также транспортных судов, которые шли в порты Израиля.

В конце октября 1956 г. израильские войска начали вторжение на Синайский полуостров, их активно поддержали войска Великобритании и Франции. В ходе боевых действий объединенная группировка столкнулась с активным сопротивлением египтян. Это обстоятельство, а также резолюция Совета Безопасности ООН и политическая поддержка Египта со стороны СССР вынудили союзников в начале декабря прекратить военные действия. К концу 1956 г. Великобритания и Франция, а в марте 1957 г. и Израиль вывели свои войска с египетской территории. Вторая арабо-израильская война закрепила границы между Израилем и Египтом, но контроль над ними был возложен на миротворческие войска ООН .

Резко возросла напряженность между Израилем и арабскими государствами в 1960-е гг. Положение усугублялось тем, что за ними стояли геополитические интересы соответственно США и СССР.

От президента Египта и короля Иордании исходили воинственные заявления о том, что они готовы «сбросить Израиль в море». 5 июня 1967 г. израильское военное командование приняло решение нанести упреждающий удар, а 6 июня израильские танковые части оккупировали сектор Газа. В течение нескольких дней, используя фактор внезапности, израильтяне также захватили Синайский полуостров, арабскую (восточную) часть Иерусалима, Западный берег реки Иордан, Голанские высоты.

Совет Безопасности ООН активно вмешался в ход событий, и военные действия были прекращены. СССР и страны Восточной Европы разорвали дипломатические отношения с Израилем. Однако «шестидневная война» и ее итоги усугубили ситуацию в регионе. На встрече глав арабских государств в Хартуме (Судан) в августе 1967 г. по отношению к Израилю была занята крайне жесткая позиция, которая исключала проведение любых переговоров с ним. Арабские государства не признавали право Израиля на существование .

Очередная война, начавшаяся в октябре 1973 г., в которой арабские государства ставили перед собой цель возвратить утраченные территории, также не принесла им успехов. 6 октября 1973 г., когда в Израиле отмечали религиозный праздник, и армия, состоящая в основном из резервистов, была распущена по домам, египетские войска вторглись на Синайский полуостров, а сирийцы захватили часть территории Голанских высот.

В сентябре 1978 г. египетский президент А. Садат и премьер-министр Израиля М. Бегин встретились в Кэмп-Дэвиде, загородной резиденции президента США, и согласовали текст мирного договора между Египтом и Израилем. Израиль согласился постепенно вывести свои войска с Синайского полуострова (этот процесс был завершен в 1982 г.). Подписание мирного договора состоялось в Вашингтоне в марте 1979 г.

Прекращение «холодной войны» в 1990-е гг. придало новый импульс процессу урегулирования ближневосточного конфликта. С 1991 г., с проведения международной конференции по Ближнему Востоку в Мадриде, начались интенсивные мирные переговоры между Израилем, палестинцами и арабскими странами. Впервые состоялись двусторонние встречи представителей Израиля с делегациями ООП, Иордании, Сирии, Ливана. В сентябре 1993 г. в Вашингтоне премьер-министр Израиля И. Рабин и председатель ООП Я. Арафат подписали Декларацию о принципах промежуточного урегулирования. Палестинцам предоставлялось временное самоуправление в секторе Газа и на Западном берегу р. Иордан. Главой Палестинской автономии стал Я. Арафат. В октябре 1994 г. Израиль и Иордания подписали полномасштабный мирный договор. Между странами были установлены дипломатические отношения. В сентябре 1995 г. в Вашингтоне главы палестинской и израильской делегаций подписали Временное соглашение между ООП и Израилем. Соглашением предусматривалось избрание Палестинского Совета с законодательными и исполнительными полномочиями. Через несколько месяцев из Палестинской национальной хартии были исключены статьи, в которых содержался призыв к уничтожению Государства Израиль.

Однако на пути мирного урегулирования возникли новые препятствия. Лидер правого блока «Ликуд» Б. Нетаньяху, ставший премьер-министром в мае 1996 г., занял крайне жесткую позицию по отношению к палестинцам. Он отказался от территориальных уступок арабам, категорически отрицал возможность создания палестинского государства. Решение ближневосточной проблемы вновь зашло в тупик. Израиль продолжал создавать еврейские поселения на оккупированных арабских землях. Неудачно завершились переговоры между представителями Израиля и ООП в США и Великобритании. В 1999 г., после парламентских выборов, новым премьер-министром стал Э. Барак – лидер партий левоцентристского блока. Он занял более конструктивную позицию по проблемам израильско-палестинского урегулирования. Переговорный процесс возобновился. Однако реального компромисса достичь не удалось.

На рубеже веков произошло резкое обострение израильско-палестинского противостояния. Социально-экономическое положение палестинцев с провозглашением самоуправления не только не улучшилось, а наоборот, ухудшилось. В 2000 г., после того как лидер правого блока «Ликуд» А. Шарон (с февраля 2001 г. – премьер-министр Израиля) решил посетить мусульманские и еврейские святые места на Храмовой горе в Иерусалиме, начались массовые выступления палестинцев. Осенью 2000 г. между ними и израильской полицией начались открытые столкновения. В марте 2001 г., когда намечалось заключение соглашения о перемирии, палестинские экстремисты начали серию беспрецедентных по своей жестокости террористических актов в городах и населенных пунктах против мирного израильского населения, которые не прекращаются и по настоящее время. Лидер палестинцев Я. Арафат громогласно заявил об осуждении насилия и своей непричастности к организации и осуществлении терактов, однако многочисленные факты свидетельствовали об обратном. В апреле 2002 г. Шарон отдал приказ о фактическом начале войны против экстремистов на территории Палестинской автономии. Ее главной целью являлось уничтожение палестинских боевиков, их баз, штаб-квартир. Однако вскоре Израиль согласился с планом мирного урегулирования президента США Дж. Буша и снял блокаду с ряда территорий Палестинской автономии. Немедленное прекращение террористических актов против мирного населения Израиля со стороны палестинских экстремистов; незамедлительный вывод израильских войск с территории Палестинской автономии и возобновление мирного диалога; прекращение строительства еврейских поселений на палестинских территориях; признание права Израиля на безопасное существование. Президент США призвал к проведению реформ и новых выборов в Палестинской автономии. Он заявил, что палестинцы должны избрать нового лидера, «не скомпрометированного террором». Однако очередные террористические акты в 2003–2004 гг., предпринятые палестинскими экстремистами, вновь отодвинули процесс мирного урегулирования конфликта на Ближнем Востоке – самого затяжного в новейшей истории – на неопределенное время .

Таким образом, за свою недолгую историю Израиль участвовал в шести войнах с соседними государствами, отношения с которыми первоначально определялись соглашениями о перемирии, заключенными в 1949 с Египтом, Сирией, Ливаном и Трансиорданией.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключение работы резюмируем и акцентируем внимание на двух ключевых проблемах работы – феномене возрождения языка иврит и т.н. уникальности еврейской истории и религии.

Опыт возрождения языка иврит представляет значительный научный интерес. Какие же факторы возрождения языка проявил израильский опыт? Прежде всего, наличие закона о национально-государственном языке. Второй фактор – внедрение языка в системе образования. Причем важная точка – это язык вузов. Иврит воцарился здесь лишь после разработки мощного терминологического пласта лексики и после убеждения преподавателей в целесообразности и перспективности преподавания на этом языке. Но настоящая триумфальность иврита возникла только тогда, когда повсеместно открылись детские садики, где воспитание осуществлялось на иврите. Третий фактор – режим наибольшего содействия для национальной литературы, максимум льгот для ивритской периодики, радио- и телевещания, театра. Четвертый фактор – стандартизация фонетики, т.е. потребность исключить из обихода все привнесенные чужие звуки и звукосочетания. Пятый – набор новой лексики, адекватной к возникновению или заимствованию новых реалий.

Что касается уникальности еврейской истории и богоизбранности еврейской нации, то полагаю, что какой бы уникальной, исключительной ни была многовековая история еврейского народа, ее можно объяснить и «вывести» из вполне конкретных исторических обстоятельств его существования, экономических, политических, духовно-идеологических, не апеллируя к «потусторонним» воображаемым явлениям. Эта история является лишь своеобразным, особенным проявлением общесоциальных объективных закономерностей. Другими словами, следует говорить о принципиальной нормальности еврейской истории, отдавая дань национальному мифу еврейского народа, который стал существенным фактором и нациогенезиса, и государственного строительства в новейшую эпоху.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Аттиас Ж.-К., Бенбасса Э. Еврейская цивилизация: Персоналии. Деяния. Понятия: Энциклопедический словарь / А. Кристаловский (пер. с фр.). – М.: ЛОРИ, 2000. – 217 с.

2. Власть и политика в Государстве Израиль: социально-политическая динамика. – Тель-Авив: Изд-во Открытого ун-та, 1995. – 264 с.

3. Елисаветский С.Я. История еврейского народа: Курс лекций: Учеб. пособие для студ. вузов. – К., 2000. – 431 с.

4. Жуков Л.Г., Журавский А.В., Пименов А.В. Религии мира. – М.: Дрофа, 1997. – 272 с.

5. Крюков А.А. Ивритская литература в XX веке. – М.: Муравей, 2005. – 368

6. Новейшая история стран Азии и Африки: В 3 ч. / Под ред. А.М. Родригеса. – М.: Владос, 2001. – Ч. 2: 1945-2000. – 320 с.

7. Общество и политика современного Израиля: Сб. ст. / А.Д. Эпштейн (ред.), А.В. Федорченко (ред.). – М.: Мосты культуры, 2002. – 144 с.

8. Свет М. Иврит художественной прозы // Азия и Африка сегодня. – 2007. – № 3. – С. 75–78.

Свет М. Иврит художественной прозы // Азия и Африка сегодня. – 2007. – № 3. – С. 75.

Крюков А.А. Ивритская литература в XX веке. – М.: Муравей, 2005. – С. 120.